Прохладное дыхание, божественная свежесть!
Крики, ругательства, тумаки.
Я нахожусь на палубе «Фульмара» в окружении десятка лиц, удивленных и рассерженных.
— Негодяй! Шпион! — кричит капитан. — Он спрятался в трюме… Клянусь бочонком виски, его нужно снова бросить туда!
— В трюме живет призрак! — кричу я. — Зеленый призрак… С ним куча демонов…
— Он ограбил нас! — рычит капитан. — Он пьян, он сошел с ума, его нужно вздернуть на фок-мачте!
Но его ярость прерывается воплем ужаса, доносящемся из трюма.
Бледный, как смерть, матрос взлетает на палубу по металлическому трапу.
— Капитан, он говорит правду… Я видел в трюме скелет, весь в зеленом огне.
— Вот видите! — бормочу я и проваливаюсь — весьма кстати, как я понимаю, — в полное забвение окружающего меня мира.
Я не хочу затягивать рассказ о своем приключении, тем более, что он теряет всю свою фантастичность перед синей бесконечностью неба и моря.
Я в последний раз вздрогнул от ужаса, когда мне показали скелет моего приятеля-немца, старательно обглоданный корабельными крысами.
Его убил сорвавшийся плохо закрепленный ящик, и тело его стало добычей крыс, населявших старое судно.
Я стал невольным свидетелем этого жуткого спектакля, и едва сам не стал очередной жертвой маленьких чудовищ. Расправившись с немцем, почувствовав вкус человеческой плоти, они уже подбирались ко мне, когда мои крики привлекли внимание помощника капитана, прогуливавшегося по палубе и мечтавшего о далекой Долли.
Зеленое пламя, так пугавшее меня, капитан объяснил явлением фосфоресценции.
— Посмотрите на рыбу, гниющую в трюме! — сказал он. — К тому же, трюмы старого «Фульмара» — одни из самых грязных в мире, и этот жулик, этот вор не добавил там чистоты.
Меня не сдали властям, но заставили работать, как каторжника.
«Фульмар» удачно избавился от своего груза и заработал бешеные деньги; вся команда получила хорошую премию.
Вернувшись в Ливерпуль, капитан прогнал меня, отвесив напоследок мощный удар ногой в тыльную часть моего туловища.
— Это тебе за выпитые бутылки, за потерянное из-за тебя время и за мешок, в котором похоронили эту немецкую свинью, твоего дружка.
Я забыл сказать вам, что моему оставшемуся неизвестным напарнику устроили обычные для моря похороны, сбросив его в воду, когда голубовато-серые плавники косаток разрезали крутую волну.
У меня до сих пор мороз пробегает по коже, когда я вспоминаю страшный хруст костей, размолотых мощными челюстями. Ужас, настоящий ужас — вот все, что я могу сказать.
Должен сказать несколько теплых слов о капитане «Фульмара». Увидев меня, растерянным и подавленным на причале этого дурацкого Ливерпуля, он окликнул меня и дал денег на билет до Лондона, пачку хорошего табака, старый шерстяной свитер и еще один пинок в зад, но гораздо более деликатный, чем предыдущие.
— Вот мораль этой истории, — сказал Крол.
Но он не закончил фразу, которая, вероятно, должна была содержать высокую и мудрую философскую мысль.
Поскольку за то время, которое понадобилось Бунни, чтобы довести до финала свою историю, он высосал всю бутылку виски, он соскользнул с ангельской улыбкой на устах под стол, где давно отдыхал Сэм Таппль. благородный джентльмен, хорошо известный в Сохо, Уайтчепеле и Чипсайде
ПЕРВЫЕ РАССКАЗЫ
На дороге
Sur la route
Уверяю вас, я переволновался, я окоченел на октябрьском ветру и меня трясла лихорадка.
Уже два часа я отчаянно цеплялся за руль, и временами мышцы рук сводила свирепая судорога.
Кроме того, эти истории о нападениях и о коварных ловушках, подстроенных для бедных туристов, отнюдь не улучшали мне настроение.
— Игра воображения!
— Не только! Дорога считалась опасной, газеты давно писали об этом, требуя увеличить количество жандармских патрулей и организовать облавы в лесу, чтобы задержать Палю, отвратительного дорожного бандита.
— Значит, этот Палю — это не миф? Это действительно гроза беспечных автомобилистов?
— Туринг Клуб начал бить тревогу. На протяжении одного месяца было совершено восемь нападений на автомобили на этом роковом отрезке пути. Две машины врезались в поваленные поперек дороги деревья, разбившись вдребезги; при этом погибло четыре человека. В другом случае поперек дороги был натянут тонкий стальной трос на высоте немного меньше человеческого роста.
Спортсмен Дэвис, мчавшийся на большой скорости, остался без головы.
Были также случаи стрельбы по машинам из кустов, в результате чего также есть погибшие. Особенно страшными и загадочными оказались два последних нападения. Машины были обнаружены на обочине, водители сидели за рулем, убитые ударом кинжала в затылок.
— А что случилось с вами?
— Хорошо; слушайте.
Я выехал в три часа пополудни чудесным октябрьским днем. Мой автомобиль с двигателем в пятнадцать лошадиных сил был в хорошем состоянии, хотя я, конечно, должен был обратить внимание на незначительные перебои в работе мотора. Я рассчитывал добраться до столицы за три или четыре часа, передвигаясь с умеренной скоростью.
Однако, когда начало темнеть, а я как раз проезжал весьма пустынной местностью, мотор неожиданно запыхтел, задохнулся и замолчал. Машина остановилась.
Я уверенно чувствую себя за рулем, но никуда не гожусь, как механик. Поэтому я понадеялся на мелкую неполадку — что-то вроде грязной свечи, отошедшего провода…
Я долго и безуспешно крутил рукоятку, пытаясь запустить мотор; он упорно молчал, а у меня от усилий буквально отваливались руки. Я менял установку зажигания, подкачивал бензин, но мотор оставался инертным.
Приближалась ночь, деревья на обочине сливались в сплошную темную массу, равнину словно залило грязью… Затем стало совершенно темно. Казалось, вокруг меня сгустился черный туман…
Я напрасно надеялся, что мрак вдали вот-вот прорежут огни попутной машины…
И тогда я вспомнил о Палю и понял, что в это время суток ни один водитель, если он не совсем сумасшедший, не покинет гараж… Вряд ли найдется глупец, способный рисковать жизнью на этой опасной дороге.
Зато я представлял совершенно беззащитную добычу для местных бандитов.
Я с удвоенной энергией принялся копаться в металлических потрохах моей машины, несмотря на то, что мои руки, выпачканные в смазке и быстро испаряющемся бензине, замерзли и потеряли чувствительность. Неожиданно очередной оборот заводной рукоятки дал результат, и мотор заворчал. Давно я не слышал такие приятные звуки, как дребезжание груды металлических деталей!
Я поспешно зажег ацетиленовые фары, спугнув со стоявшего на обочине дерева стаю летучих мышей, и тронулся в путь.
Машина передвигалась хуже, чем в начале путешествия; я так и не смог включить четвертую скорость и передвигался на третьей, все время опасаясь, что и она выйдет из строя.
Дорога разворачивалась передо мной в белом свете фар, словно бесконечная лента. Крутой поворот заставил меня сбросить скорость. И тогда случилось страшное. Я услышал, как кто-то вскочил на заднюю подножку; бросив в ту сторону испуганный взгляд, я увидел две руки, вцепившиеся в борт автомобиля. Очевидно, незваный гость скорчился на подножке. Это мог быть только Палю, бандит Палю, гроза автомобилистов!
Я уже ощущал затылком холод металла — Палю в любой момент мог нанести мне роковой удар… Но машина продолжала двигаться вперед, и мне даже показалось, что она двигалась быстрее, то ли испугавшись незнакомца, то ли, наоборот, став его сообщницей.
Тем временем желание выжить овладело мной. Я вспомнил, что у меня в правом кармане лежит браунинг. Медленно, опасаясь пробудить подозрение у чудовища, я снял правую руку с руля и дотянулся до кармана. Теперь револьвер был у меня в руке, заряженный, но не взведенный. Я стиснул зубы и осторожно сдвинул предохранитель, после чего взвел курок. Пружина оказалась тугой, и мои пальцы, замерзшие и перепачканные в масле, скользили по металлу… Наконец, легкий щелчок дал мне понять, что револьвер готов к стрельбе. Я торжествовал; я уже не был беззащитным созданием, безропотно подставляющим шею под топор мясника…