Мужики быстро погрузили его в машину на заднее сидение, пока я искала в навигаторе ближайшую больницу. Через 20 минут Тимоху, после осмотра, уже увозили в реанимацию.
- Вы его сестра, верно? Нам нужен его полис, у вас он есть с собой?
- Да нет у меня никакого полиса, он как-то не собирался заболевать. Что с ним, хоть скажите? Он поправится?
- У него сильнейшее отравление и серьезное обезвоживание. Сейчас промоем желудок, поставим капельницу. Вообще, почему вы раньше не приехали? Вы чего ждали, пока он совсем загибаться начнет?
Выбесил. Да что он знает, этот доктор. Что он знает о моей жизни? Кто он такой, чтобы меня отчитывать? Да пошел он!
- Знаете что, доктор. Я тут перед вами не собираюсь оправдываться. Паспорт вместо полиса подойдет, я надеюсь?
- Подойдет. Хамка.
- Сам вы хам. На вопрос не хотите ответить?
- На какой? - с явным пренебрежением ко мне и всему моему роду произнес носитель клятвы Гиппократа.
- Брат мой - поправится? Это - опасно?
- Опасно. Не знаю, от него зависит, поправится он или нет. Ждите.
И что? Что мне делать? Сколько ждать? Ногти я вчера на пикнике поломала - грызть мне нечего... А если он не выживет? Да, нет, говорят, что так нельзя думать... Он выживет. Обязательно. Он сильный и крепкий. Блин, а если он выживет и останется инвалидом? И будет находится дома 24 часа в сутки? И постоянно требовать то воды, то пожрать, то еще чего? Это что, мне его мыть придется? Блин, меня что, мама рожала десять часов, чтобы я его обслуживала? Господи, зачем я появилась на свет, я не могу так больше!
Ясно представив себе открывающуюся передо мной широкую перспективу быть служанкой немощному диктатору, я взвыла. Слезы хлестали из моих глаз как горох, оставляя после себя черные полосы вчерашней красоты. Я рыдала так, как не рыдала даже на похоронах родителей. Нет у меня защитника в этой жизни. Нет, и никогда не было. Только этот паразит, который сосет из меня жизнь и молодость. Гад. Ненавижу!
- Доченька, не плачь, поправится твой брат. - сказал кто-то очень добрый слева.Я повернулась. Мне улыбалось лицо милой старушки. - Не переживай, все наладится!
Не знаю почему, может, из-за того, что больше не кому, но мне страстно захотелось рассказать этой женщине, почему я плачу. И я рассказала. Я говорила и говорила, жаловалась и плакала, ревела как белуга и не могла остановиться. А бабулька слушала и гладила меня по голове. Меня давно никто не слушал. И не гладил. Только мама, но это так давно было, что я уже забыла как это.
Я выложила старушке все, с момента большой утраты до сегодняшнего дня. Все! А, когда я закончила, она вздохнула, помолчала с минуту и сказала:
- Доча, так ведь это ты его таким сделала. Перестань навязывать ему то, что уничтожает и его и тебя. От таких бестолковых жертв добра не бывает. Он, может, и рад бы самостоятельно пожить, но ты же ему не даешь! А ты! Посмотри - ты же ненавидишь его за то, что он просто принимает твою заботу! Зачем же ты тогда это делаешь? Ты, доча, отдай лучше себя тому, кому это нужно: себе самой. Тогда ты и себя полюбишь, и брата. И все изменится. Вот если бы у тебя его не было, ты бы сейчас чем занималась?
Вы когда-нибудь пытались бегать в воде? Вот, примерно так, доходили до меня слова этой пожилой дамы. Мой, полный жалости к себе разум, неспешно, преодолевая толщу стереотипов и каких-то сформированных обществом и мной лично убеждений, анализировал новую информацию.
А ведь действительно, это - я. Я виновата. Сама. Не он! Я! Я сама решила, что теперь моя работа - о нем заботиться. Мне никто не навязывал это! Почему же я так решила? Но самое интересное, это то, чем бы я занималась, если бы его не было...
Я от души поблагодарила старушку, поднялась с просиженного дивана и отправилась к автомату с кофе. Железный шкаф набулькал мне капучино, и я, помешивая сахар в пластиковой чашке, вышла на улицу.
Солнце заботливо высушило остатки трагедии на моем лице, ветер, заигрывая, трепал мои кудряшки. На улице кипела летняя жизнь. Кошка, притаившись за колесом нашей машины, сосредоточенно следила за туповатым и не подозревающем о своей участи голубем. Грузчики таскали бутыли с водой и ставили их перед входом. Дети носились и поливали друг друга из водяных пистолетов. Мужчина в зеленых шортах курил у входа и что-то искал в телефоне. Все эти детали складывались в одну картину. Картину жизни, в которой меня не было. Что бы я хотела делать? Что мне близко? Что заставляет мое сердце биться чаще?
Я перебирала в уме занятия и не могла понять, я хоть чем нибудь вообще интересовалось в последнее время?
- А, вот вы где. Мы его стабилизировали. Он пришел в себя, можете к нему зайти - прикуривая сигарету, выдернул меня из созерцания доктор.