Происходило ли здесь что-нибудь?
Перешагнув порог Центра, Фред представил себе, что находится на краю пропасти, что внутри есть нечто за пределами видимости. Запах моря и сырых гниющих досок делал воздух очень тяжелым. На крашеное стекло упал последний луч дневного света и отбросил зеленовато-голубой отблеск.
— Мне здесь не нравится, — захныкал Догго.
Яффа ударил его ногой в живот, и от боли Догго согнулся пополам. Мальчонка зажмурился и тяжело выдохнул. Бедняга, он так отчаянно пытался не расплакаться.
Если поблизости не наблюдалось хиппи, голубых или негров, Яффа с удовольствием вымещал злость на одном из своих соратников. Полиция считала, что Парни замешаны в грязных политических играх или криминальных разборках, но Фред видел здесь всего лишь звериную жестокость: псих жаждал причинить боль другим.
Фред сжал кулаки в карманах: зверства Яффы должны наконец закончиться.
На улице темнело, хотя на часах было не больше семи. Фред давно отметил эту странность: на побережье как-то очень рано и быстро наступает ночь.
Оскар рассматривал плакаты.
— Клево звучит, — сказал он наконец.
Ужасы Гитлера: звери в военной форме
К надписи прилагалась грубая иллюстрация: карикатурный нацист с поднятым подобно эрегированному члену пулеметом топчет сапогами карту Европы.
Фред вспомнил плакат с надписью: „Болтун — находка для шпиона“. Все это выглядело как пропаганда, оставшаяся с военных времен. Через двадцать пять лет уже поздно пугать детей ужасами войны, но даже спустя столько лет страшные воспоминания не оставляют в душе места для ностальгии. Родители Фреда и их друзья всегда обсуждали, как здорово было во время войны, когда все становились одной большой семьей. Но Фред этого не видел. Из детства он помнил только руины домов после бомбежки и шоколад, который ему выдавали в мизерных порциях.
Инграм звонко щелкнул каблуками и по-нацистски отсалютовал. Он всегда изображал из себя фашиста: читал статьи о немцах во время Второй мировой войны, яро выступал против евреев, носил медальоны в форме свастики. Уличные драки Инграм предпочитал называть „акциями“ и именовал себя не иначе как Великий Организатор, Геббельс бестолковых. Не опасно, просто тупо.
Зажигалка Фреда начала нагреваться, и он убавил пламя. Фреду почудилось, будто нацист на плакате опустил глаза, когда затух свет.
Послышался звук льющейся струйки — и тут же последовал резкий, неприятный запах. Один из скинов облегчался на стену.
— Грязное животное, — усмехнулся Оскар.
— Мне здесь не нравится, — ныл Догго.
Фред знал, что имеет в виду парнишка.
— Догго прав, — сказал Яффа, — давайте подожжем эту вонючую дыру. Фред, у тебя в зажигалке есть еще бензин?
Если он поможет, то совершит преступление и тем самым подорвет доверие к своим свидетельским показаниям.
— Закончился, дружище, — ответил Фред.
— У меня есть спички, — подхватил Инграм.
— Предоставь это удовольствие мне, — сказал Яффа.
Инграм передал Лысому Королю спичечный коробок. Яффа приказал найти бумагу, газеты, — словом, все, что хорошо горит. После некоторых колебаний Фред тоже отправился на поиски. В конце концов поджог еще можно пережить. По крайней мере это не грабить хозяина маленького магазина и не удерживать на земле девчонку, пока другие ее насилуют. И к тому же с пирсом было что-то нечисто. Он не станет возражать, если сооружение сгорит ко всем чертям. Выдаваясь вперед от берега, пирс прямо-таки провоцировал на то, чтобы его сожгли. Огонь или вода — разница небольшая.
Парни разделились. Хотя Центр состоял из нескольких помещений, высота стен едва превышала человеческий рост. Сверху была стеклянная крыша в форме навеса, покрашенная зелеными волнистыми полосами.
Фред нашел целый ряд игровых автоматов с тусклой подсветкой изнутри. В кармане у него оказалось три больших старых пенни, затерявшихся в блестящих крошечных монетках, которые теперь шли как мелочь. Обнаружив старые деньги, Фред счел своим долгом поиграть на автоматах.
За запыленными стеклами разыгрывались маленькие драмы, в которых участвовали крошечные марионетки. Основной темой игровых автоматов была смертная казнь. Выбор оказался впечатляющим. Гильотина времен французской революции: голова летит в корзину, а капли алой крови падают на шею мнимого аристократишки. Публичное повешение в Англии: раскрывается деревянный люк, петля туго затягивает горло — и бездыханный преступник уже болтается на виселице. Расстрел индийских повстанцев: участника восстания привязывают ремнями к стволу пушки, та стреляет — и ядро разносит несчастного в клочки.
Когда у Фреда закончились старые деньги, он не слишком расстроился, что не сможет сыграть на автоматах с мексиканским расстрелом, испанским удушением гарротой[15] или американским электрическим стулом. Сценки казни показались Фреду плохим развлечением для подростков. Когда новые деньги окончательно войдут в обращение, об игровых автоматах быстро забудут.
Рядом с автоматом находился темный узкий коридор. Фред обо что-то споткнулся. Вернее, об кого-то: поднимаясь на ноги, Фред почувствовал, как нечто, лежащее на полу, зашевелилось. Он щелкнул зажигалкой и обомлел. В тусклом свете Фред разглядел кровавое месиво, которое совсем недавно было человеческим лицом. По куртке с капюшоном Фред узнал Оскара. Бедняга еще дышал. Кто-то содрал с него скальп, и только на подбородке болталась рваная полоска кожи. Оскар не был больше бритоголовым — он был сбритоголовым.
Фред остолбенел. Он не слышал никаких странных звуков. Мог ли это сделать Яффа? Или, может, здесь есть еще кто-то?
— Сюда! — позвал Фред. — Скорее, здесь Оскар.
Первым примчался Догго. Ребенок взглянул на кровавое месиво — и с диким криком отшатнулся. Инграм влепил ему затрещину.
Яффа держал в руке выкидной нож. Лезвие было чистым, но ведь Король мог его вытереть.
— Твоя работа? — спросил Яффа Фреда.
Догго жалобно всхлипывал.
— Твою мать, — выругался один из Парней.
Все кричали, спорили, стонали. Некоторых стошнило.
— Заткнитесь, — глухо сказал Яффа.
В углу что-то двигалось. Фред снова щелкнул зажигалкой. Парни столпились вокруг огня словно пещерные люди, боящиеся злых духов. Навстречу двигалось нечто тяжелое, сметая все на пути. Рядом семенил кто-то поменьше и полегче. Оба двигались к бритоголовым.
Зажигалка раскалилась в руке Фреда. Парни пристально вглядывались в темноту. В помещении стояли перегородки, обклеенные плакатами, и стеклянные витрины с изображением фрагментов военных действий. Ближе всего к Парням висела карикатура пучеглазого Гитлера-демона, пожирающего трупы врагов и пронзающего женщин кроваво-красным острым хвостом.
То нечто, что потяжелее, остановилось, а легкое продолжало двигаться вперед. Было ли их всего двое? Фред не сомневался, что слышал и другие шорохи. Шаги скорее походили на звериную походку, нежели на стук человеческих ботинок.
Догго поскуливал.
Испугался даже Яффа. Лысый Король воображал себя ночным демоном, теперь его иллюзии рассеялись. Он оказался не самым страшным, что можно встретить в темном переулке.
Пальцы Фреда горели, но он не решался потушить свет.
Плакат с Гитлером оторвался от стены и разломился пополам. Лицо фюрера распалось на две части. И другое лицо Гитлера — со злобными глазами, тонкими усами и зализанными назад волосами — вырвалось вперед, скаля острые зубы. Еще одна фигура ростом с ребенка, в маске Гитлера, вышла вперед, волоча по полу длинные, как у гориллы, руки.
Фред выронил зажигалку.
На Парней упало что-то тяжелое, живая сеть из скользких, двигающихся веревок.
Вокруг раздавались страшные крики.
Мертвая рука ударила Фреда в лицо.
Сеть врезалась в ладонь Фреда, как острая струна. На лице Фреда отпечатался красный след от веревок.
Вдруг сеть исчезла.
Теплая влага брызнула Фреду на грудь и начала проникать под одежду. Из темноты раздавался звук раздираемого на части мяса.