Через тонкую стенку явственно доносились голоса. Там не спали, переговаривались. Мечтают девочки, делятся сокровенным.
Нина прислушалась. Шёл спор о заработках доярок.
Сразу стало досадно. Она повернулась на другой бок, подложила кисти рук под голову.
А всё-таки странно. Очень странно! Ленинград — и какая-то Гусиная Ляга, даже без электричества. И она, уже не Нина, а Нина Павловна, на этой разбойничьей кровати…
Странно… Просто не верится!
Утром пошли на ферму. Девочки наперебой рассказывали про достопримечательности деревни.
— Вон в поле, за комбайном, колок… ну, рощица… Видите? Прошлой зимой там тракторист замёрз.
— Как — замёрз? — ужаснулась Нина.
— Обыкновенно! Заблудился в буран и замёрз… А вот тёти Маруси дом, со скворечником. Мы у неё кормиться будем.
— Не в столовой разве?
— Какая здесь столовая!
Фермы стояли на самой окраине, с наполовину ободранными соломенными крышами. Дальше шла степь — чёрная, пустая, пугающая. Коровы, тощие, с выпирающими боками, тщетно пытались достать губами малюсенькие зелёные стрелки, затерявшиеся среди густой путаницы прилизанных талыми ручьями прошлогодних стеблей.
— Худущие! — вырвалось у Нины.
— Зима трудная, — сказала Оля. — Прошлым летом неурожай, кормов не было. Видите, крышу чуть не всю съели.
На ферме девочек встретили как старых знакомых. Видно, в прошлом году они оставили по себе хорошую память. И тётя Клаша, старшая, и молодые доярки в белых халатах поверх стёганок — все кинулись к ним, обнимали, тормошили.
— Ну, теперь мы в отпуск! Насилу дождались!
Пришёл зоотехник, или «зоотэхник», как он себя называл, сухонький старичок в очках, похожий больше на часового мастера, чем на колхозного животновода. Он собрал девочек в красном уголке, маленьком, неприглядном помещении, всё убранство которого составляло несколько табуреток, самодельный стол да яркий плакат на стене: «Помните: спички в руках ребёнка — большая опасность!»
— Начнём теоретический курс… — сказал он надтреснутым голосом, потирая руки.
Нина с тоской подумала, что сейчас пойдут научные объяснения о том, что такое корова и чем она отличается от свиньи. Она хотела сказать, что теорию девочки уже проходили зимой, в школе, а сюда приехали только на практику, но замешкалась, не успела.
— Самое главное в нашей работе: мыть… Что? — неожиданно строго спросил старичок, подняв вверх указательный палец.
— Ру-ки! — хором весело и привычно отчеканили девочки.
— Правильно! — Маленькие глазки старичка удовлетворённо поблёскивали. — А ещё мыть… Что? — снова выпалил он.
— Вы-мя! — проскандировал хор.
— А ещё главное: выдаивать молоко до последней… Что?
— Кап-ли!
— Потому что в последних каплях самая высокая… Что?
— Жир-ность!
— Очень хорошо! — Старичок опять потёр руки. — Теоретический курс вы усвоили… — он сделал паузу, — удовлетворительно.
— О-о! Василий Никифорович, почему? — Девочки окружили его кольцом.
— Недостаточно громко отвечаете. Ну-ка, ещё раз… Ру…
— …ки! — раздался пронзительный визг.
Нина смотрела на оживлённые лица девочек, на смеющегося старичка и завидовала. Любят его! Не очень, видно, грамотный, но он знал что-то такое, чему её не научили в институте.
…К работе приступили в тот же вечер. Нина ходила по коровнику и с удивлением наблюдала, как ловко управляются девочки. Тоненькие струйки молока звонко дзинькали о дно подойника. Коровы стояли смирно и без всякого аппетита, механически жевали толстые стебли камыша.
— Ох, бедные! — вздыхала тётя Клаша, поглаживая коров по унылым мордам. — Потерпите, потерпите, совсем уж теперь недолго осталось. Весна!
Молока было мало — что коровы могли дать с сухого камыша и соломы? Девочки принялись за уборку помещений. Нина чувствовала себя посторонней и ненужной. Люди заняты своим делом, совсем взрослые, сознательные люди. Никого не надо подгонять, понукать. Зачем она поехала с ними? Назначили бы старшей Олю, она вполне бы управилась.
На обратном пути Ася вдруг спросила:
— Нина Павловна, а платить нам будут? Или опять как в прошлом году?
— А как было в прошлом году?
— Да так, дармовая рабочая сила.
— Ну, не совсем, — вмешалась Оля. — Нас ведь кормили.
— Всё равно мы намного больше заработали. Всех доярок в отпуск пустили. Одни мы с тётей Клашей.
— И управились, — поддержали Асю другие девочки.
— Ещё как управились! Благодарность объявили.
— Благодарность объявили, а денег не дали.