Но в комнате были одни девочки. Подвинув матрацы к горевшей печке, они отдыхали после вечерней дойки.
— Ну как? — повскакали все с мест.
— Ничего не получается, — нахмурилась Нина. — У них очень большие расходы… Ваше питание…
— «Питание»! — фыркнула Ася. — Картошка одна!
— Перестань, питание неплохое, — возразила Оля. — Но разве мы зарабатываем только на питание?
— Председатель — жмот! — крикнула Ася. — Жмот, жмот! Спросите у кого хотите. Четвёртый год обещает электричество на ферму провести. Так и сидят с «летучей мышью». А красный уголок у них видели? Это же позор!.. Нет, пусть платит — и всё! Он жмот, а вы ему верите.
— Ася, перестань. — Более спокойная и сдержанная Оля оттеснила подругу. — Нина Павловна, нам ведь совсем немного. Хотя бы по пяти рублей на брата. На сестру, — поправилась она с улыбкой. — Нам так нужно.
— Нет, ничего, наверное, не получится.
Упорство девочек раздражало её всё больше. Далась им эта несчастная пятёрка! Что за мелочность!
— Вы попробуйте ещё раз, — не отставала Оля, глядя на учительницу с надеждой. — Нам правда очень нужно.
— Не знаю, не знаю… — И, чтобы уйти от неприятной для неё темы, спросила торопливо, заметив отсутствие одной из учениц: — А Загоруйко где?
Девочки переглянулись.
— Что молчите?
— Можно сказать, — не то спрашивая, не то утверждая, произнесла Оля, обращаясь к подругам. — Любовь…
Нина не поняла:
— Какая любовь?
— Настоящая, — с заметным оттенком зависти пояснила Оля. — С детства… Они вместе росли, понимаете? Он, когда школу кончил, должен был в политехнический идти, на машиностроительный, — очень способный, у него рекомендации учёных. А остался здесь. Из-за неё. Трактористом в совхозе.
— Тракторист-утопист, — вставила Ася, и все рассмеялись. — Правда! Прошлой весной трактор на Быстрянке утопил. Торопился домой, наверное, её быстрее увидеть хотел, а лёд уже тонкий — не выдержал. Целую ночь возился, пока вытащил, и слёг на полмесяца. А теперь голос, как у пропойцы.
Нина вспомнила про мотоцикл у двери. Вот откуда он взялся!
— Где они?
— Ходят… Только вы… — Оля замялась. — Вы, пожалуйста, никому не говорите, ладно? Её родители против. Узнают — шум ещё поднимется.
Нина встревожилась. Парень примчался на мотоцикле, за двадцать пять километров, в такую грязь. У них что-то серьёзное.
Загоруйко — скажи пожалуйста! Тихая, незаметная девочка с большими робкими глазами на узеньком, почти детском личике… Джульетта… И моторизованный Ромео.
Как быть?
Нина вышла в коридор… Родители против? А если это действительно большая и чистая любовь? Встать у них на пути? Только потому, что у неё, учительницы, могут быть неприятности? Ну и пусть себе!
Двадцать пять километров на мотоцикле в такую грязь! И ещё обратно! Ночью, в темноте.
Вот тебе и глушь! Вот тебе и Гусиная Ляга!
Послышался негромкий смех… О, влюблённые, оказывается, здесь, в комнате, куда девочки стащили верстаки. Точно — потянуло папиросным дымом, он курит.
Надо уйти, неудобно.
Но она не ушла. Наоборот, прислушалась, затаив дыхание и краснея от неловкости. Так захотелось узнать, о чём говорят они, влюблённые, её влюблённые, которых она уже взяла под свою защиту, мысленно пройдя через все возможные неприятности, грозившие ей, педагогу.
— Тебе не холодно? — услышала она мужской голос, хрипловатый, простуженный. — Платок принести?
— Не надо, сиди… Когда ещё приедешь?
— Я хоть завтра. Да вот, говорили, эшелон с удобрениями пришёл в Облепиху. Будем возить. Чёрт те что, в самую грязь! Не могли зимой.
— Так ведь и зимой привозили. Помнишь, в первый мороз.
— А, сколько там! С гулькин нос…
Потом разговор зашёл о низком качестве удобрений, потом мужской голос стал ругать какого-то Женьку, зажавшего детали для трактора.
Нина слушала и негодовала. Боже! И за этим он прикатил за тридевять земель на своём мотоцикле! Удобрения, детали… Это любовь? Это трепетные чувства, воспетые поэтами?
Чёрствые люди!.. Невольно вспомнилось про пять рублей, и Нина не могла уже больше заставить себя сдержаться. Она кашлянула громко. Голос за дверью сразу умолк.
— Загоруйко!
Молчание.
— Загоруйко, вы здесь?
Прошелестело тихое «да».
— Выйдите, пожалуйста, ко мне. — И, когда тоненькая фигурка скользнула из-за двери, сказала твёрдо: — Пора спать — вам завтра подниматься в пять. И скажите, пожалуйста, своему… — она замялась, не зная, какое подобрать слово, — своему товарищу, чтобы он больше сюда не приезжал.