Вот птичья жизнь пошла! – думал он. На работу не надо!.. Он уже неделю как забивал не гвозди, а "козла" на дворе. Жена поначалу бранилась, но прищелкавшись, и сама плюнула на свой детский сад. Теперь она еще нежилась у стенки. Саша, подкрепившись и почувствовав прилив сил, взгромоздился на нее и кое-что проделал. Она проснулась окончательно.
– Скорее буди Гаврика! Он опять в школу опоздал, – сказала она.
– Послушай, Газя, – сказал Саша, – чем малец хуже нас?! Бог с ней, со школой! В эпоху подсолнуха отменяется и работа и учеба. Живи себе в удовольствие. Разве не хорошо?
– Хорошо-то хорошо, да только боязно. Ведь указ, что нельзя, что семечки вредны. И могут привлечь!
– Дурашка! – привлекая к себе жену, усмехнулся Саша. – С твоим восточным именем Газела стыдно тебе не знать знаменитую мусульманскую поговорку: "Выслушай власть и сделай наоборот!" То, что для властей вредно, для народа полезно. Конечно, им будет вредно, когда на них перестанут ишачить!.. Да ты осмотрись! Разве мы одни, чтобы бояться? Не скажу за весь Александровск, но полгорода точно перешло на семечки. Взять хотя бы наш дом. Кто здесь еще не лузгает? А в тресте, где я работал, почти все работяги разбежались. Остались одни прорабы. Вот так-то! Рабы не мы!
Действительно, болезнь прежде всего ударила по рабочим рукам. Как трудиться, если руки заняты семечками? Затем вышли из строя, отлучились от общественно-полезной деятельности люди голосоразговорных профессий. Непросто, оказывается, говорить и жевать одновременно. Дольше других держались работающие головой. Но и они быстро усомнились в целесообразности своих занятий.
Если все мысли ведут к семечкам, то на какие открытия можно еще рассчитывать?! И не зачем зря ломать голову!
– Ничего! – продолжал между тем Саша. – Дойдут и до них руки. Да мы их шелухой заплюем! Вот они запретили подсолнухи. Ну и что это дало? Люди меньше грызут на улице, больше – закрывшись дома. Взамен торговли на одном обычном рынке появилось несколько "черных" рынков. Стали торговать по-черному. Кстати, сегодня, как стемнеет, надо будет сходить с мешком, прикупить еще килограмм сорок.
– А как деньги кончатся, что тогда? – вставила мнительная Газя.
– Семечки можно выменять на вещи. У нас много лишних вещей. Вот хотя бы палас, на который мы сейчас плюем. Или кухонная посуда. Тебе в ней больше нет нужды. Ни варить, ни мыть не надо. Оставим стаканы, чайник да большую сковородку для семечек, остальное загоним.
– Ты бы все загнал, окромя кровати!
– Нет. Еще бы телевизор оставил… Но ты успокойся. Может, до вещей дело не дойдет. Я решил сам выращивать подсолнухи.
– Это где же?
– На балконе. А что? Я знаю, некоторые уже сняли урожай!.. А чтобы менты не засекли, я покрашу соцветия красной гуашью. Пусть думают на астры.
Между тем на кровать к родителям подсел проснувшийся десятилетний сын. Все трое болтали ногами и подкреплялись, поплевывая, как с деревенской завалинки. А когда Гаврик ушел погулять, завалил Саша свою Газю еще разок.
6
Спрос рождает предложение. Фермеры предместий засадили большие площади подсолнухами. Урожай созрел отменный. Но еще раньше созрел запрет, отменяющий семечки. Фермеры как люди хозяйственные не могли допустить, чтобы их добро пропало. Они были не робкого десятка. И подняв (за риск!) цену на товар в десять раз, они продолжали делать свой бизнес.
Риск – благородное дело. Благородный молодой фермер Иванов подъехал на своем рефрижераторе к западным городским воротам. Сержант таможенного поста проверил его документы. В порядке.
– А что в холодильнике?
– Говядину везу сдавать.
– Открой на минуту.
Холодильник дыхнул на сержанта. Туши как туши, штабелями сложенные. Но из брюха одной, близлежащей, чуть выставлялся целлофан.
– Потрошенные? – спросил сержант.
– Конечно! – засмеялся фермер Иванов.
– Раздвинь-ка у этой ребра, – сержант показал на тушу. И вытащил сержант прозрачный мешок килограмм на тридцать, полный семечками.
– Плохо потрошили, – усмехнулся он… – Вы задержаны.
Однако неверно было бы судить по неудаче Иванова об общем положении дел. Другим фермерам везло больше. Где только не умудрялись провозить сыпучую контрабанду ловкие коммерсанты! Начиная с бочек и фляг с двойным дном и кончая камерами в колесах автомашин. Были и случаи подкупа дежурных таможенников. Особенно легко договаривались с теми служивыми, кто уже успел заболеть, у кого, выражаясь образно, рыльце было в шелухе. Брось такому мешок его желания и провози хоть атомную бомбу? Но к огорчению фермеров такие долго на службе не задерживались. Болезнь выдавала их. Их быстро выводили на чистую воду, что означает – выводили из органов. Впрочем, уходили одни, заболевали другие. Эпидемия непременно хотела иметь свою лапу и в таможне.