— А это точно?
— Точно! У меня же коллекция была! Я все породы бабочек знаю… Я — махаон, а ты — вредитель…
— «Вредитель»! От тебя очень много пользы! Если хочешь знать, так капустником быть даже лучше, чем махаоном.
— Это почему же?
— Потому что… потому что… у тебя крылья расфуфыренные, как у девчонки. Мне, например, с такими крыльями было бы просто стыдно появиться среди ребят… то есть среди мотыльков.
— Стыдно — и появляйся на своих!
— И появлюсь!
Я взлетел над крышей и сделал пробный круг возле чердачного окна. Крылья у меня были, конечно, не такие удобные и прочные, как у воробья, но летать на них было удивительно приятно.
Летишь и все время проваливаешься в какие-то воздушные ямы. Проваливаешься и летишь. И от этого в животе у тебя дух захватывает и такое ощущение, как будто ты на лету от радости умираешь. И поэтому тебе просто как девчонке хочется громко сказать или «ух!», или «ах!», или «ох!». Или просто завизжать от радости!
А впереди тебя ждет сладкий нектар! Амброзия, можно сказать! И новые воздушные ямы! И это удивительное ощущение, от которого в животе дух-ух-ух захватывает!.. И сознание, что все это, вместе взятое, будет продолжаться, сколько мы с Костей захотим.
И какая при этом разница, кто ты такой — безвредный махаон или вредный капустник? В конце концов, это люди знают, кто из бабочек кто, а сами бабочки в бабочках все равно не разбираются.
А если это все так, то — ух! ах! ох! — и молодец Малинин, что надоумил меня стать бабочкой.
В это время ко мне как раз подлетел мой лучший друг Костя — махаон — Малинин, и мы стали с ним качаться в воздухе на каких-то невидимых качелях.
— Ну как? — спросил меня Костя, слетая вниз.
— Порядок! — ответил я, взлетая вверх. — Только есть очень хочется.
— Ну, это дело поправимое, — сказал Малинин. — Ух, сейчас я тебя угощу нектаром. Нектар пить — это тебе не овес клевать. Это, брат, знаешь какая вкусная штука!.. Лапки оближешь! Летим скорее!
— Летим! — сказал я. — Во весь дух-ух-ух летим!
— Летим, — сказал Костя. — Во весь дух-ух-ух! Выдох — вдох-ох-ох! Крылом мах-ах-ах! Словно пух-ух-ух! Во весь дух-ух-ух!
Событие двадцатое. «Спящая красавица»
Мы с Костей сделали еще один прощальный разворот над чердаком и уже хотели лететь за нектаром, как вдруг Костя Малинин заметил на стене дома маленькую желтенькую бабочку. Она сидела под железным желобом, вцепившись лапками в кирпичную стенку, сложив крылья, как прочитанную книгу.
— Настоящая! — сказал Костя Малинин. — Не то что мы с тобой! Привет, бабочка! — крикнул он, помахав в воздухе лапкой. — Это крушинница.
— Ну и пусть! — сказал я. — Давай скорее — летим за нектаром!
— Подожди! Надо с ней познакомиться!
— Вот не было печали! Эх ты, девчатник!
— Здравствуйте, бабочка! — сказал Костя Малинин, цепляясь за стенку рядом с крушинницей.
— Костя-махаон — девчатник! Костя-махаон — девчатник! — стал дразнить я Малинина, летая над самой его головой.
— Привет крушинницам! — сказал Костя, поднимая в знак приветствия вверх обе лапки.
— Позор девчатникам! — сказал я.
Костя еще раз поздоровался с бабочкой, но она продолжала сидеть молча и неподвижно, не обращая на Малинина никакого внимания.
— Ух и воображает из себя! — сказал я. — Так тебе и надо.
— Да нет, она не воображает, — сказал Костя, внимательно разглядывая крушинницу. — Она спит! Конечно, спит!
— Спящая красавица! Понятно. Проснись, спящая красавица! С вами хочет познакомиться сам Костя-махаон из семейства парусников!
Я сел рядом с бабочкой и потормошил ее лапкой.
— Бесполезно! — сказал Костя. — Теперь ее из пушки не разбудишь. Она ведь на всю зиму уснула.
— Почему это — на всю зиму?
— Потому что у них, у бабочек, такой закон природы!
— Чего ты врешь, Малинин, какой еще закон природы?
— Да честное слово! Все бабочки осенью умирают или засыпают до самой весны. У них даже расписание есть, когда кому засыпать.
— Подожди, а как же мы с тобой? — встревожился я.
— Что — мы?
— Мы с тобой тоже бабочки, значит, мы тоже заснем по расписанию?
— Вообще-то раз мы бабочки, значит, тоже, наверное, должны уснуть… когда-нибудь.
Меня это «открытие» просто ошеломило.
— Так зачем же мы тогда с тобой превращались в бабочек? Если мы каждую минуту можем заснуть, да еще на всю зиму! Мы же на один день только превратились, а уснем вдруг — и каникулы зимние проспим. Эх, Малинин, Малинин!