Вера молчит.
Вы понимаете, чем это грозит? Единственное, что вам может помочь, это чистосердечное признание. Вы сами-то верите?
В е р а. Во что?
С л е д о в а т е л ь. Ну, в ворожбу эту свою.
В е р а. Зачем? Они верят.
С л е д о в а т е л ь. Но вы же пользуетесь их невежеством… (Под ироническим взглядом Веры осекся.) Да, в известном смысле вы умнее их… Мне самому на них смотреть тошно. Даже на вас приятнее. Расскажите все по правде, и я постараюсь вам помочь. Ну вот с Ульяной этой как все было?
Поколебавшись, Вера поднимается, проходит на игровую площадку. Туда же выходит из приемной Ульяна.
В е р а. Чего тебе, Ульяна?
У л ь я н а (заговорщицки). Все готово. Вот. (Достает деньги, пересчитав, отдает Вере.)
В е р а (прячет деньги за пазуху). Стакан с водой под койку ему поставила?
У л ь я н а. Поставила.
В е р а. Окна отворила?
У л ь я н а. Все настежь!
В е р а. Нинка где?
У л ь я н а. В огороде, горшок закапывает.
В е р а (достала маленькую черную книжечку, шепчет что-то над ней, потом достает из взятых у Ульяны денег пятерку, закладывает ее в книжечку). На, держи.
Ульяна с трепетом берет книжку.
Накроешь стакан с водой, а утром умоешь ею старика своего, только ноздри ему не мочи. Брылья, уши, гриву — можно, а ноздри — нет.
У л ь я н а. Нельзя?
В е р а. Ни в коем. Через них он чихать станет. Иначе разорвет.
У л ь я н а. Понятно. А нога? Нога евонная сгибаться станет?
В е р а. Станет. Не враз, а помаленьку. Через месяц начнет, а там он и вовсе запрыгает.
У л ь я н а. А с Нинкой как?
В е р а. Тот горшок, что зарыла, на двадцать первый день откопаете — вся ее растрата там лежать будет.
У л ь я н а. Ясно. А сейчас? Сейчас-то как? Ведь завтра ревизия.
В е р а (достает запечатанный конверт). Вот, держи, пусть отдаст его ревизору.
У л ь я н а. А что в нем?
В е р а. Дело.
У л ь я н а. Понятно… (Достает деньги, пересчитала.) Это тебе за Нинку. А со мной, Верушка?
В е р а (улыбается). Ну, Ульяна, кого же ты любишь-то, не пойму, — мужика своего колченогого али соседа?
У л ь я н а (вздыхает). Эх, девка, мой-то вовсе бесполезный стал, резерв нужен, а рядом-то, глядишь, старичок вдовый зазря пропадает.
В е р а. На такое дело добавить надо, девушка.
У л ь я н а (торопливо). Вот, последние, Верушка, сняла с книжки, больше нету. (Пересчитала, отдает.)
В е р а. Ну ладно. Как все сбудется, так и верну.
У л ь я н а. Спасибо тебе, Верунька.
В е р а. И есть за что, три дела сразу: законному твоему ногу выпрямила, Нинке недостачу покрыла да еще на незаконного сделала.
У л ь я н а. Ну-ну-ну… Про это — молчок! Спасибо тебе, спасибо великое. (Хочет идти.)
В е р а. Постой! Мне-то самой чего будет?
У л ь я н а. Так, может, поросеночка возьмешь? Завтра убиваем.
В е р а (задумчиво). Можно поросеночка… Ты, вот что, ты меня с этой познакомь, из сберкассы которая.
У л ь я н а. С Татьяной Петровной? Сделаю, Верочка, сделаю. Ну, привет.
Ульяна уходит в приемную, шепчется о чем-то с Татьяной Петровной; Вера возвращается в кабинет Следователя, весело улыбаясь, садится напротив него.
В е р а. Вот так.
С л е д о в а т е л ь. Понятно. А что в конверте было?
В е р а. Рубль.
С л е д о в а т е л ь. И Нинка эта… отдала ревизору, не распечатав?!
Вера кивает.
Ну и дура. Колоссальная дура!
В е р а. Все они дуры. Все семь.
С л е д о в а т е л ь. А нога? У Ульяниного мужа?
В е р а (насмешка). Срок еще не вышел. А так вроде уже хрустит маленько.
С л е д о в а т е л ь. А… сосед?
В е р а. Ходила Ульяна к нему, да чего-то молчит, а я не спрашиваю.
С л е д о в а т е л ь. Понятно: сама молчит и другим рот затыкает. Слушайте, но это же прямое надувательство!
В е р а. Люди просят.
С л е д о в а т е л ь. А с Валентиной этой, медсестрой, что было?
В е р а. Ну с этой-то я чистая. (Проходит на игровую площадку.)
Из приемной к ней выходит Валя со свертком.
В е р а (строго). Что случилось, Валя? Покою от тебя нету.