Ю л и я И в а н о в н а. Интересно. Кому тридцать два года, мне или тебе?
Загорается табло, воет сигнализация. Юлия Ивановна бросается к окну.
Дети! Отойдите от машины… (Смеется, делает кому-то приветственный жест.) Роман! Рома, вернулся?
Д и н а (на табло). Тебе еще это не надоело?
Ю л и я И в а н о в н а. Человек купил «Жигули» и уехал за границу. Что прикажешь делать, если автомобили продают, а с гаражами борются? Каждый вечер я смываю с машины одно и то же слово.
Входит Р о м а. Это человек располагающей внешности, лет сорока с небольшим. Вместо левой руки у него протез в черной перчатке.
Р о м а (весело). Гуд монинг! Ай — вернулся.
Ю л и я И в а н о в н а. Рома! Здравствуйте, милый! С приездом!
Д и н а. Здравствуйте, Рома. Ай кэйм бэк — я вернулся.
Р о м а (повторяет). Ай кэйм бэк. (Целует Дине руку; кивает Юлии Ивановне на табло.) Ну как, работает?
Д и н а. Тетя спит в машине.
Ю л и я И в а н о в н а. Не говори глупостей! Спазмы, Ромочка, вы же знаете. Какой уж тут сон! Вот и брожу по ночам, как кошка, заодно и стерегу.
Р о м а. В таком случае долг платежом красен.
Подает Юлии Ивановне сверток. В нем оказывается шапочка из пластика с двумя рожками, увенчанными лампочками. От шапочки тянется шнур с вилкой на конце.
Ю л и я И в а н о в н а. Что это, Рома?
Р о м а. Момент… (Надевает Юлии Ивановне шапочку, подвел ее к розетке, хочет включить вилку.)
Ю л и я И в а н о в н а. Ой-ой-ой…
Р о м а. Спокойно. Три, два, один… Пуск!
Включает вилку в розетку. На голове у Юлии Ивановны загораются две синие лампочки.
Ну, что вы чувствуете?
Ю л и я И в а н о в н а. Приятное тепло и что-то где-то журчит.
Р о м а. Правильно: от спазмы сосудов.
Ю л и я И в а н о в н а (растроганно). Рома, голубчик… до слез! (Хочет снять шапочку.)
Р о м а. Нет, нет! Не снимайте. (Вынул вилку, смотал шнур на протез левой руки, уложил спиралькой на голове у Юлии Ивановны.) Вот и все. Можете в ней ходить, спать, смотреть телевизор, а если удлинить шнур — то и гулять по городу.
Ю л и я И в а н о в н а (кокетливо смотрится в зеркало, Дине). Ну как?
Д и н а. Братья Стругацкие.
Ю л и я И в а н о в н а (Роме). Где вы достали это чудо?
Р о м а. Все там же, в ГДР. Что-что, а бытовая эстетика у них на уровне. Красиво и, главное, надежно. (Лезет в портфель, на этот раз достал необыкновенно длинный халат из мохера, протянул Дине.) Плиз.
Д и н а и Ю л и я И в а н о в н а (одновременно). Что это? Рома! Вы с ума сошли!
Р о м а. Какие пустяки. Ну, дал я им интервью о своем КБ. Гонорар. (Правой рукой накидывает халат на плечи Дине.)
Д и н а (любуясь собой перед зеркалом). Нет, Рома, это невозможно — каждый раз вы что-нибудь привозите. Сколько это стоит?
Р о м а. Фу! Тогда я буду платить вам за то, что вы занимаетесь со мной английским. А кандидатский минимум — это тот минимум, без которого не получишь максимума.
Ю л и я И в а н о в н а. Ну спасибо, Рома! Спасибо.
Р о м а. Как с ремонтом?
Ю л и я И в а н о в н а. Увы! Пока — увы!
Р о м а. Проблема… (Глядя в окно.) Да… Нева… Простор и величие. Колдовской город. (Дине.) Как прошел вернисаж?
Д и н а. Который?
Р о м а. Французский гобелен.
Д и н а. О! Это когда было — неделю назад! Сегодня — голландцы. Министр культуры, красавец мужчина, ручку мне целовал.
Р о м а. Я ревную вас к вашей работе. Ну, обкатаем «Жигуля»? Айда в Зеленогорск?
Д и н а. Что, прямо сейчас?
Р о м а. А почему бы и нет?
Д и н а. В четыре у нас болгары.
Р о м а (Юлии Ивановне). Вот так всегда. (Дине.) Ну хоть просто покатаемся… (Горестно взмахнув своим протезом.) Если б я мог…
Д и н а. Поехали.
Р о м а (Юлии Ивановне). Желаете с нами?
Ю л и я И в а н о в н а. Что вы! У меня дел по горло.
Р о м а (обняв Дину за плечи). У кого еще в Ленинграде есть шофер — доктор искусствоведения?
Идут к дверям; звонок в прихожей. Дина открывает, входит П а в е л И в а н о в и ч.
П а в е л И в а н о в и ч. Здравствуйте. (Увидев Рому, вздрогнул, попятился.)