П а в е л И в а н о в и ч (скромно). Моя профессия. Я — дизайнер.
Ю л и я И в а н о в н а. О! Мастер по интерьеру? Тоже человек искусства?
П а в е л И в а н о в и ч. В меру сил.
Ю л и я И в а н о в н а. Ну, тогда я могу спать спокойно. Итак, каковы ваши условия?
П а в е л И в а н о в и ч. Хозяин — барин.
Ю л и я И в а н о в н а. Нет, нет, нет. Я так не могу. Это меня стесняет.
П а в е л И в а н о в и ч. Ну, хорошо, уточним… потом. Разрешите откланяться… До завтра.
Ю л и я И в а н о в н а. Постойте! Завтра воскресенье — с утра я смотрю Эсмеральду.
П а в е л И в а н о в и ч. Вы поклонница балета?
Ю л и я И в а н о в н а. При чем здесь балет? Эсмеральда — это лошадь.
П а в е л И в а н о в и ч. А! Ветеринарный врач?
Ю л и я И в а н о в н а (кокетливо). Много будете знать — скоро состаритесь. Вот, держите (подает Павлу Ивановичу ключи).
П а в е л И в а н о в и ч. И вы… рискнете оставить на меня квартиру?
Ю л и я И в а н о в н а. А почему бы и нет? Вы же рискнули — пришли к незнакомым людям… (Игриво.) Дизайнер!
П а в е л И в а н о в и ч. Пожалуй… Прощайте. (Уходит.)
Юлия Ивановна возвращается в комнату.
Ю л и я И в а н о в н а. Так, лед тронулся. (Надевает подарок Ромы — электрическую шапочку, подошла к зеркалу.) Ну, немцы! Ну, молодцы! Эти уж сделают так сделают… (Включает вилку в розетку.)
Раздается оглушительный треск, летят искры, на какое-то мгновение шапочка ярко освещается, отчаянно жужжит, потом на сцене и всюду гаснет свет.
Музыка.
На следующий день. В столовой все книжные полки затянуты простынями, мебель укрыта газетами. Стремянка, банки с красками, обои, кисти. П а в е л И в а н о в и ч мешает в ведре известь. В прихожей появляется Ю л и я И в а н о в н а. В руках у нее продовольственная сумка.
Ю л и я И в а н о в н а. Ну-с, как? Начали?
П а в е л И в а н о в и ч. Да… помаленьку.
Ю л и я И в а н о в н а. Ремонт такая штука: важно начать, а там — само покатится.
П а в е л И в а н о в и ч. Москва от спички сгорела.
Ю л и я И в а н о в н а. Мне это все создает тонус. Допинг. Шестьдесят лет — не баран чихнул.
П а в е л И в а н о в и ч. Вам — шестьдесят?!
Ю л и я И в а н о в н а (польщена). А сколько вы дадите?
П а в е л И в а н о в и ч. Ну… от силы — сорок… девять.
Ю л и я И в а н о в н а (чрезвычайно довольна, хотя и понимает, что это всего лишь комплимент). Ну уж, это вы хватанули! Вчера вечером стояла я, как обычно, возле гостиницы…
П а в е л И в а н о в и ч (удивленно). А что вы там делали?
Ю л и я И в а н о в н а. Как — что? Я — дружинница. Вот мой значок. Ну, задержали мы двух девчонок. Хорошенькие, бестии… Я им говорю: девочки, хиппи вы мои милые, ну зачем вам это надо? Поймите, скоро таких, как вы, совсем не будет — время работает на нас. Знаете, что они мне ответили? «Время, верно, работает на вас, зато мы молоды, а ты — старый сморчок». Вот так. (Достала из сумки сверток, развернула, подает Павлу Ивановичу новенькую спецовку.) А ну, примерьте.
П а в е л И в а н о в и ч. Что вы? Зачем?
Ю л и я И в а н о в н а. Ну, не ломайтесь!
Павел Иванович надевает спецовку.
Как на вас шита.
П а в е л И в а н о в и ч. Но я…
Ю л и я И в а н о в н а. Безобразие! Такой костюм портить…
П а в е л И в а н о в и ч. Спасибо… Но…
Ю л и я И в а н о в н а. Все. Разговор окончен.
Юлия Ивановна достает из сумки молоко, масло, творожные сырки и чекушку.
Ю л и я И в а н о в н а. Пьянство — величайшее зло. Как дружинница, я с ним борюсь. И все же… (на чекушку) эта будет вас ждать… когда все кончите.
П а в е л И в а н о в и ч (берет в руки чекушку). «Дубняк». Где это вы достали?
Ю л и я И в а н о в н а. В «Крепких напитках». Такая гадкая вывеска. Интересно, если бы у нас принять сухой закон, что бы вышло?
П а в е л И в а н о в и ч. А ничего бы не вышло.
Ю л и я И в а н о в н а. Почему?
П а в е л И в а н о в и ч. Слишком большая страна.
Ю л и я И в а н о в н а. Пожалуй.
П а в е л И в а н о в и ч. Да и женщины не поддержат.
Ю л и я И в а н о в н а. Что вы! Уж мы-то от нее терпим!