Д и н а. А этот осколок часом к вам не через спину залетел?
П а в е л И в а н о в и ч. Зря вы это… Он моей спины не видел… и не увидит.
Входит Р о м а. При виде Дины на мгновение замер, но тут же овладел собой.
Р о м а. Гуд бай.
Д и н а. Не гуд бай, а гуд монинг. Знакомьтесь.
Р о м а (сдержанно). Мы знакомы. Я видел вас в шкафу.
П а в е л И в а н о в и ч. А я вас — в гробу.
Пауза.
Д и н а. Бунт на корабле. Рома! У меня в два часа закупочная комиссия. Можно, я возьму вашу машину?
Р о м а. Диночка, когда я вам отказывал? Вместе и поедем. Собирайтесь.
Д и н а. Я сейчас. (Уходит.)
Пауза.
Р о м а (на телефон). Это я звонил. Зачем наврал, что один?
П а в е л И в а н о в и ч (мрачно). Недавно пришла.
Р о м а. Черт… как нескладно… В общем, так: ты меня не знаешь, я тебя не видел, ремонт закончить через два дня и чтобы духу твоего здесь не было! Понятно? (Смягчился.) Ну, поскольку ты без работы… (Вынул деньги, сунул Павлу Ивановичу в кармашек спецовки.) Остальные — когда кончишь все.
Возвращается Д и н а.
Д и н а. Я готова.
Р о м а. Поехали.
Идут к дверям.
П а в е л И в а н о в и ч. Эй, вернитесь! (Достал деньги из карманчика, швыряет их Роме под ноги.)
Рома поднял деньги, спрятал их в карман.
Р о м а (Дине — на Павла Ивановича). Если бы все такими были — наша страна к коммунизму подходила бы. (Павлу Ивановичу.) Ариведерчи.
П а в е л И в а н о в и ч. Ариведерчи… Рома!
Рома и Дина уходят.
(Павел Иванович собирает вещи, с сожалением оглядел все вокруг, собрался уходить, вздохнул и… сел.) Прощай дом. Клейтесь сами.
Пауза.
А может, поволынить? В кухне — начинаю, в ванной — бросаю. Потом в кухне — бросаю, в столовой — начинаю. Разваливаю всю квартиру, пускаю ремонт по затухающей кривой, зубами держусь за плинтуса… Так сказать, активная оборона. Опять — оборона!
В прихожую возвращается Р о м а. Он взбешен, но сдерживается.
Р о м а (улыбаясь). Ничтожество! Я таких давлю! Пшел вон!
Павел Иванович не реагирует.
На что ты надеешься, ты, Мышкин плюгавый! (Догадка.) Постой… постой… Да уж ты не вообразил ли… Ха-ха-ха! Они плюют на таких. Плюют! Они любят победителей, а ты — кукла для битья. Во все времена. При любой погоде.
Молчание.
Ну давай по-человечески… раз в жизни. (Весело.) Я не виноват, ей-богу! Просто я так устроен: мне нравится, весело быть сверху, бить сверху, жить сверху. Понимаешь, это как постоянная зарядка, здоровая спортивная злость. Ты для меня — груша с песком. Таким, как я, необходимы груши. Человечество обожает груши. Оно их выращивает упрямо и тупо. Пойми: в мире всегда было, есть и будет добро и зло. Вот я — добро, а ты — зло.
П а в е л И в а н о в и ч (устало). Чепуха.
Р о м а.
Пауза.
Думаешь, для кого вертится земля? Светит солнце? Смеются девчонки? Да ради нас, здоровых, сильных, смелых, удачливых. Да! Да! А кто всегда ходит с битой рожей? Так на что ты рассчитываешь сейчас?
Павел Иванович молчит.
Думаешь, пожалеет? Так вот знай: она не пожалеет. Она моей породы. Сама сейчас сказала, там… Она презирает тебя, жалкого ублюдка, не способного хоть однажды взять верх. Ну? Тебе и этого мало? (Поднял правой рукой стул над головой Павла Ивановича.) Уходи! Пшел!! Ну?!. (Вдребезги разносит стул об пол. Садится, плачет.) Уходи! (Яростно стучит протезом по столу.) Она не села со мной в машину!!
Павел Иванович встает, забрав вещи, уходит. Пауза.
Пожалел… Ну, уж за это ты мне заплатишь.
Комната притемняется.
Высветился угол дома, на тумбе — П а в е л И в а н о в и ч. Продолжение пролога. Гремит салют Победы. Павел Иванович достает еще одну медаль. Прикрепляет ее рядом со всеми остальными. Праздничный гул замирает. Тяжелые шаги, частое дыхание. Бегущий человек резко останавливается.