В окошке появляется пара обуви. Оля ставит ее перед Лысым клиентом.
(Ищет, к чему бы придраться. Увидел нестертую разметку мелом. Оле.) А это что — я должен вытирать рукавом?
К л и м. Это, между прочим, ботинки, а не нос.
О л я. Давайте сюда. (Тряпочкой вытерла мел, отдает туфли Лысому клиенту, шепчется о чем-то с Климом.)
Лысый клиент обулся, потоптался, соображает, чем бы напакостить Климу.
Л ы с ы й к л и е н т (Оле). Книгу жалоб подайте.
К л и м (Лысому клиенту). Знаешь, кто ты?
О л я. Клим! Не надо!.. Клим!.. Клим!
Л ы с ы й к л и е н т (к присутствующим). Все слышали? Он меня оскорбил!
О л я. Да чем? Чем?
Л ы с ы й к л и е н т. Он подумал про меня… матом.
К л и м. Ах ты гад!.. (С нескрываемой угрозой надвигается на Лысого клиента.)
Л ы с ы й к л и е н т. Хулиган! Я буду жаловаться! (Поспешно ретируется.)
О л я. Сейчас я смену сдам… (Ушла за перегородку, тут же возвращается с сумкой.)
Вдвоем вышли из ателье, сели на скамейку.
К л и м. Я смотрю — нервы треплешь.
О л я (пожав плечами). Работа. Что дома? Как Алеша?
К л и м. Ничего…
О л я. Девушка у него есть?
К л и м. Тебе-то что?
О л я. Красивый очень, прямо Жан Маре.
К л и м (с обидой). А я?
О л я (весело). Таких, как ты, Маре — по десятку на дворе.
К л и м (невольно рассмеялся). Ну ты даешь!
О л я. Мама у вас хорошая. Вообще семья крепкая, не то что сейчас: сорок пять процентов разводятся.
К л и м. Откуда такая статистика?
О л я. «Комсомолку» читать надо: раннее созревание.
К л и м (смеется). Это про зерновые.
О л я. Да ну тебя… Нет, сорок пять процентов — представляешь!
К л и м. Тебе-то что, жалко?
О л я (серьезно). Конечно. Живут семьями, родители зарабатывают — дай бог! — вот дети совесть и потеряли. Знаешь, как рассуждают: «У тебя отец — столб, и у меня — столб. Вот накинем на них веревку и будем качаться». И в пятнадцать, и в двадцать, и в двадцать пять — сидят и качаются.
К л и м. Не все же такие!
О л я. Да вот хоть вы с Алешей.
К л и м. Здрасте! Я только из армии, в институт поступаю, а он кончает.
О л я (легко). Значит, тут позднее созревание. (Вскочив, схватила Клима за руку.) Пошли краситься. Сейчас я тебя рыженьким сделаю!
К л и м (решительно). Обожди!.. Сядь. (Усаживает Олю.)
Молча смотрят друг на друга. Пауза.
Да или нет?
Оля опускает голову, молчит.
Ясно…
О л я (горячо). Ну, Клим! Милый! Куда ты спешишь?
К л и м. Я не спешу… Просто я… хочу знать. И если это Алешка…
О л я (вскакивает). Ну что ты, Клим, что ты!.. При чем тут Алеша! Мне до него, как до звезды.
К л и м. Вон оно что…
О л я. Да нет! Ты меня не понял… Мне до всех вас… вы — и я, понимаешь разницу?
К л и м. Что ты плетешь?
О л я. А то… не хочу, чтобы ты потом сказал… или подумал даже: вот привел… «сокровище».
К л и м. Откуда в тебе эта гадость? Как ты смеешь?
О л я. Климушка… я ведь совсем… другая, другая, чем вы.
К л и м. Во-первых, ты нахватаешься.
О л я. Не нахватаюсь!
К л и м. А я говорю — нахватаешься! Знаешь, что про тебя мать говорит?
О л я (с испугом). Что?
К л и м. Что ты восприимчивая.
О л я. Как это?
К л и м. Ну, например, раньше ты говорила «извиняюсь», а теперь «извините». И потом, что ты думаешь — я титан? Как говорится — совсем наоборот. Все мы — разные. Разве в этом дело?
О л я. В этом.
Клим обнял Олю, привлек к себе, но она отстраняется.
Климушка… Ты не знаешь.
К л и м. Знаю. Я все знаю. Я вспомнил. (Обнимает Олю.) Олька ты моя Олька…
З а т е м н е н и е.
Зима. Прошло несколько месяцев. В столовой К а т е р и н а И в а н о в н а прикидывает на О л е отрез легкого пестрого материала.
О л я (крутится перед зеркалом). Да тут на два платья.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Моя фигура и твоя. Это только мой Володя способен был купить такой материал — мне.
О л я. А он, наверное, видит вас молодой. Это же хорошо. Ой, Катерина Ивановна, граблю я вас. Девчонки в общежитии с ума сойдут.