Пауза.
К а т е р и н а И в а н о в н а (неожиданно). Оля, а отчего умерла твоя мама?
О л я (растерянно). Мама?
К а т е р и н а И в а н о в н а. Ну да. Ты все про общежитие вспоминаешь, а про дом — никогда. У тебя есть хоть карточки? Мамины, папины?
О л я. Карточки?.. Нет… все сгорело. У нас в квартире был пожар, и все сгорело… я ушла в общежитие.
К а т е р и н а И в а н о в н а. И никого родных?
О л я. Никого…
К а т е р и н а И в а н о в н а (поняв, что Оля не хочет продолжения разговора). Ты по своему ателье не скучаешь?
О л я (с облегчением). Что вы! Это вы тогда в самую точку посоветовали. Мне их так жалко: маленькие, сказать ничего не могут. Сейчас я, конечно, что?.. Ну, чтоб мокрыми не лежали, искусственничков покормить вовремя, мамашам помочь, а вот выучусь на медсестру… и обязательно — по детству.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Как ваша доктор Сашенька — поправилась?
О л я. Нет еще. Мамаши нас прямо замучили: адрес домашний требуют, телефон. Конфеты посылают, цветы. Прямо обожают ее все. (Помолчав.) Хотите, секрет скажу?
К а т е р и н а И в а н о в н а (улыбаясь). Скажи. Оля. У нас ребятишкам тяжелым, задыхашкам, кислород дают…
К а т е р и н а И в а н о в н а. Как ты сказала?
О л я. Что? А… задыхашки.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Слово какое страшное.
О л я (помолчав). Вообще-то да… (Легко.) А у нас привыкли… Так вот, значит, в подвале — баллоны, и по трубам на этажи подается. Ну, конечно, дежурные слесаря сидят круглосуточно. Так вот один — Носов его фамилия — вот уж действительно «Носов» — «выпить не любит». Позавчера грудничок один задыхаться стал, а мы хвать-похвать — кислород не идет! Звоню в кислородную — молчат. Бегу в подвал, а он, Носов этот, распьяным-пьяно. Хорошо, запасной баллон на этаже оказался, а то представляете, что могло быть?
К а т е р и н а И в а н о в н а. Вот негодяй! А вы что же?
О л я. Ну, стыдили мы его, ругали крепко.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Гнать надо было поганца!
О л я. Семья у него, ребятишки.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Так ведь он же может…
О л я. Ну, понятно, понятно…
К а т е р и н а И в а н о в н а. Ничего тебе не понятно. Вот заведешь своего, тогда поймешь.
О л я (помолчав). А что же делать надо?
К а т е р и н а И в а н о в н а. Сашеньку вашу тряхнуть. Она-то куда смотрит?
О л я. Так я ж про это и рассказываю! Ей по телефону доложили, а она и говорит: как только на автоматику перейдем, Олю на кислородное хозяйство поставим — она надежная. Так и сказала: надежная.
К а т е р и н а И в а н о в н а (помолчав). Я рада, что вы с Климом встретились.
О л я. Ой, мне его так жалко: придет со своего Канонерского усталый, голодный, пожует на ходу и — за конспекты. Наверное, подлая я, эгоизмом живу. Вот подавай мне медсестрой стать, а там, глядишь, и врачом пожелаю.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Естественно.
О л я. Вообще-то здорово у меня повернулось… (Весело.) А знаете, с чего все началось? Не знаете?
К а т е р и н а И в а н о в н а (улыбается). Ну?
О л я. Вот с этого пола. Не вздумай я тогда пол мыть — ничего бы и не было. Что значит — судьба!
Пауза.
К а т е р и н а И в а н о в н а. Все, девочка, у тебя будет хорошо. Зато у меня…
О л я. Опять этот ваш Козлов?
К а т е р и н а И в а н о в н а. Да…
О л я. Катерина Ивановна, потерпите, пенсия-то уже — вот она. А там пошлете его подальше, будем жить семьей, дружно. Трое мужчин — все непьющие! Это в наше-то время!
К а т е р и н а И в а н о в н а. Обидно… Обидно так кончать…
Входит К л и м, еще в дверях дурашливо кричит.
К л и м. Е-есть хочу!
О л я (вскакивает). Сидите, я все сделаю. (Пробежав мимо Клима, чмокнула его в щеку, исчезла на кухне.)
К л и м (проходит в комнату). Салют! Мне из института не звонили?
К а т е р и н а И в а н о в н а. Звонил Зайцев.
К л и м. Что он говорил?
К а т е р и н а И в а н о в н а. Про какую-то клятву напоминал.
Вошла О л я.
О л я. Что за клятва?
К л и м. Да ну… придумали: с первокурсников клятву брать.