Кроме воинов железнодорожников выходили к реке и другие солдаты, и даже командиры из чужих воинских частей. Берег постепенно заполнялся людьми, которые не знали, что делать и куда идти. Все они, наверное, думали, что вот-вот придет какой-нибудь большой начальник и все организует: и их переправу, и их спасение. Однако решительные командиры все не появлялись, а те, что приходили, сами не знали, что им делать. Недалеко от солдат-железнодорожников вышел на берег какой-то ротный политрук. Но вместо отдачи организационных команд он огляделся, достал из кобуры пистолет и, видимо, в приступе отчаянья выстрелил себе в висок.
Красноармейцы - железнодорожники подошли к нему посмотреть и стали решать, что с ним делать. Забрали документы- сдать начальству, когда оно появится, пистолет- на всякий случай, да заодно сняли и добротные офицерские хромовые сапоги. Политруку они уже не нужны, а им долго еще придется отступать с такими командирами.
Канонада на западе усиливалась, берег заполнялся солдатами, солнце перевалило за полдень. И тут красноармейца Антонова осенила простая мысль. Он обратил внимание на находившуюся поблизости шахту. Под небольшим углом в гору, словно в нору, была проложена узкоколейная железнодорожная ветка. Видимо по ней гоняли в шахту вагонетки. Алексей поделился идей с сослуживцами, и они приступили к работе. В шахте оказался необходимый инструмент, а навыки у них были свои, недаром же они железнодорожники. Разобрав часть узкоколейки, бойцы взяли несколько шпал и спустили их к воде, где и сколотили себе из них несколько плотов. Три шпалы вдоль, две - поперек, для связки, грести можно и совковыми лопатами вместо весел.
Вот на таком плоту бойцы 84-го путейского батальона и преодолели Днепр широкий. Организованно и с оружием. Когда они уже с левого берега взглянули на великую реку, то увидели, что ее гладь усеяна их последователями. Таких шикарных плотов уже никто не строил, все спешили, да и навыков не было, но от узкоколейки остались только рельсы. Зато несколько десятков или даже сотен советских бойцов спаслись от немецкого плена.
На ближайшем привале, уже в относительной безопасности, стали решать, что делать с наследством застрелившегося политрука. Документы хранить доверили сержанту, пистолет тоже кто-то взял, а сапоги, оказались маломерки- 40 размер, и подошли только красноармейцу Антонову. Он охотно сбросил свои уже сильно поношенные ботинки с обмотками и надел щегольскую кожаную обувку.
Эти сапоги вызывали немало завистливых взглядов других солдат и сержантов. У офицеров возникали вопросы, почему красноармеец обут не по уставу. Пришлось Алексею Антонову сменять их на обычные кирзачи. Дали ему новенькую пару, да еще спирта и консервов в придачу. А в хромовых сапожках стал щеголять ротный старшина, ему про офицерские сапоги вопросов не задавали.
Видимо, догнали воины-железнодорожники свой путейский батальон уже в районе Бахмача, где на отцовской карте опять появляется отметка о проведенных взрывах.
Затем были Льгов, Курск и путь батальона резко сворачивает на юг- на Белгород, Люботин и на Харьков.
Кстати, именно там, в Харькове, в это время учился в пехотном училище на офицера его старший брат Михаил. Настоящий романист обязательно бы дал братьям встретиться, но я пишу не роман, поэтому ничего выдумывать не буду. Вряд ли братья догадывались, что находятся недалеко друг от друга. Да и, скорее всего, с приближением фронта училище вместе с личным составом было эвакуировано вглубь страны.
Александра Дубровского тоже призвали в ряды вооруженных сил на героический Черноморский флот. К сожалению, мне пока не известно, на каких кораблях он выходил в море и в каких боевых операциях участвовал. Поэтому фантазировать не будем.
Верочке Антоновой в 1941-м году исполнилось 15 лет, и она училась на химика в ФЗУ при воронежском заводе СК-2(Синтетического каучука). С началом войны все училище вместе с заводом решено было эвакуировать.
7 ноября 1941-года их посадили в поезд и повезли на восток. Ехали в теплушках, без всяких удобств, не помыться, не постираться, часто голодные и почти все время холодные.
Эшелон шел медленно и очень долго. Не один месяц. Сначала планировали остановиться в Уфе, но там от эшелона с «фабзайцами» отказались. Пацаны и девчонки все еще сидели в вагонах и колесили по Уралу. И только в Свердловске на легендарном «Уралмаше» их, наконец-то, приняли. И случилось это в марте 1942 года! За время путешествия ребятишки изрядно оголодали, обносились и намерзлись, возможно, даже завшивели- ездили- то всю зиму в дощатых теплушках.
На «Уралмаше» в химиках не нуждались. По крайней мере, в таком их количестве. Профиль у завода был другой, там делали танки, пушки и другую продукцию, и все из металла, а не из каучука. И Вере Антоновой, как и многим другим, пришлось переквалифицироваться. Ее определили в приемосдатчики. В обязанности юной заводчанки входило принимать и отправлять вагоны с заводскими грузами. Что она и делала и днем и ночью, и в любую погоду. Всю войну.
Владимиру Антонову, младшему из братьев, в 1941 шел семнадцатый год. К началу войны он уже окончил ремесленное училище и был направлен на Воронежский авиазавод.
После начала боев, в октябре 1941-го года, завод было решено эвакуировать на Восток. Эшелоны с техникой и людьми пригнали под Куйбышев в Безымянку, где еще до войны с 1940 года закладывались новые цеха для производства боевых самолетов.
Условия труда были тяжелейшими. Первым делом устанавливали станки и только потом вокруг них возводили стены цехов и крыши над головой. И лишь в третью очередь думали о рабочих, о том, где и как они будут жить. Говорят, в Безымянку к 1943 привезли 250 000 человек. Жилье вроде строили, но это была капля в океане. Рабочих все равно не хватало. Потому смены на производстве были по 12-16 часов, спали часто на рабочем месте. Было голодно и холодно.
1942г.
Однажды я спросил отца, как он встречал новогодние праздники во время войны.
Зиму 1942 года, по его рассказу, он встречал на Украине в районе Харькова.
Под Москвой шло зимнее наступление советской армии, а на Украине фронт стабилизировался, и красноармеец Алексей Антонов весь день 31 декабря провел в дозоре, чуть ли не на нейтральной полосе. Было холодно, он страшно продрог и замерз. Вечером его сменили, и в землянке налили стакан водки. Он выпил, поужинал, прилег у печки и проснулся уже утром 1 января Нового 1942 года.
В этом году всех ждали испытания не меньшие, чем в минувшем.
Где-то на берегу Черного моря находился старший брат Александр Дубровский. Его военно-морская эпопея продолжалась до середины 1942 года и закончилась тяжелым ранением. После госпиталя он был списан с флота, то ли кораблей уже не было для такого количества матросов, суда- это же не танки и не самолеты, их быстро не построишь, то ли Александр по здоровью уже не годился для походов в море. Но для сухопутных войск он вполне еще подходил, и бывший моряк стал учиться на танкиста. К сожалению, нет у меня никакой информации, какой танк он освоил, в какой должности и в какой части он готовился воевать.
Курсант Михаил Антонов в январе 1942 окончил учебу в Харьковском пехотном училище. Ему присвоили звание лейтенанта и направили в город Чирчик, где он стал слушателем курсов «Выстрел» для офицерского состава Красной Армии.
По окончании этих курсов его направляют в действующую армию в 299-й стрелковый полк 29-й стрелковой дивизии. Дивизия дислоцировалась и формировалась в городе Акмолинске Казахской ССР.
В первых числах апреля 29-ю стрелковую дивизию погрузили в вагоны и повезли в Тульскую область. Видимо, советские военачальники ожидали повторный натиск немцев на Москву.