С тех пор я окончательно погиб: я лишился приобретенных 42-х летней моей честной службой, наград, впал в бедное до нищеты состояние и убит горем до крайности. После решения моей участи через 12 лет в Бозе почивший Государь Император Александр II по ходатайству Его Императорскаго Высочества Главнокомандовавшаго Кавказскою Армиею в 26 день марта 1881 года, Всемилостивейше повелеть соизволить: предоставить мне право на ту пенсию, которую я получал-бы, если бы не подвергся оштрафоанию. Пенсию мне ассигновали не со дня исключения меня из службы, а с 26 марта 1881 года по 14 р. в месяц, которую я и теперь получаю; в ознаменование же Священнаго коронования в Бозе почившаго Государя императора Александра II и Государыни Императрицы в числе милостей многим подданным и я согласно отзыва Главного военно-суднаго уравления от 18 апреля 1884 года за № 2201 последовавшаго в бывшему Кубанскому Губернскому Воинскому Начальнику на основании приказа по военному ведомству от 15 мая 1883 года за № 104 ныне именуюсь исключенным из службы без лишения чинов. Все эти Монаршия милости меня оживили и я считаю их священными для себя и незабвенно вспоминаю об этом с теплой молитвой пред Богом, но скорблю душою вместе с моим семейством о первоначальном ударе паразившем меня несправедливым приговором бывшаго Полевого Аудиториата, который не по вине отнесся ко мне с жестоким наказанием. Аудиториат не имел в виду никаких других документов кроме имевшихся в деле и изложенных в сентенции военно-судной коммисии оправдавшей меня. Аудиториат обошел все эти факты и законы, поставил мне в вину записку требований как-бы с корыстною целью, тогда как военно-судная коммисия меня в этом не обвиняла, а поставила мне в вину лишь только не своевременное засвидетельствование мною статей по книгам парка, но это было не более как неумышленное упущение, последовавшие единственно от многосложных занятий, бывших в 1861 году, вследствие приема в огромном количестве от подрядчиков провианта, отпуска такового войскам, а в особенности когда производилась отправка в другие магазины муки, круп, сухарей и овса в общем количестве 147945 четвертей; в течение того года военно-судная коммисия возложила на меня денежное взыскание в одинарном количестве на сумму 283 р., но и это взыскание коммисия сложила в силу Всемилостившаго манифеста, по- следовавшаго в 28 день октября 1866 года /Указ Правительствующему Сенату, приложенный к циркуляру Главнаго Штаба от 26 апреля 1867 года за № 114/. Полевой Аудиториат в моем деле не принял во внимание общия милости Всемилостивейшаго Монарха и то обстоятельство, что в то время вслед за проездом чрез Лабинскую линию почившаго Государя Императора Александра II /в сентябре 1861 года/ были приняты энергическия меры к покорению Западнаго Кавказа, вследствие чего в течение двух месяцев и 23 дней, неоднократно случалось отпускать войскам провиант в ночное время при фонарях. Кроме того по распоряжению начальства я оставляя магазин отлучался по несколько дней для сопровождения с колонною транспортов с провиантом из Лабинскаго магазина в станицу Нижефарскую только что тогда населявшуюся. Не смотря на такия обширныя служебныя занятия по Лабинскому магазину я настоятельно требовал от приемщика парка, счетчика Мякотникова доставить мне книгу для засвидетельствования статей, но он отказывался что книга нужна его начальнику /подпоручику Васильеву/ по случаю сдачи парка вновь назначенному тогда на его место офицеру, каковое назначение потом действительно и состоялось, но затем после настойчивых моих требований о предъявлении мне книги парка Мякотников в скорости застрелился и тогда-то обнаружилось вышесказанное злоупотребление и началось следствие.
Силою обстоятельства этого вопиющеаго дела, брошены в нищенство я, жена и пятеро моих детей для которых невинно-уничтоженный отец не может предоставить ничего в будущем; - и ныне я удрученный горем, достигший 81 года гарантируюсь одними только страданиями при виде своих детей испытывающих все ужасы нищеты вытекающей из этой неопределенности в какую я брошен жестоким не по вине осуждением меня и преградившем мне путь к какому бы то ни было исходу. Кроме всех этих препятствий еще заграждает путь к добыче пропитания и то, что я подсудимый и все меня ста- ронятся чуждаются и отказывают всюду. Дни идут за днями, жить и питаться как-нибудь надо, а средств нет. Является ужасное положение без просвета без надежды на будущее, воля слабеет надежда жить честно пропадает.