Не были исключением и Беккеры. Садик у них перед домом на улице Чехова был совсем небольшой, но аккуратненький и очень ухоженный. Алексей, немало сил тративший на работу в нем, по праву гордился делом своих рук, превратив домашний дворик почти в произведение огородно-клумбового искусства. Трава здесь была всегда подстрижена, цветы посажены на постоянно взрыхленных и удобренных клумбах, со слегка приподнятым грунтом: учитывалось и время цветения разных видов и высота стеблей с распустившимися и еще зелеными бутонами. Деревья и кустарники всегда окапывались, а стволы деревьев белились известью. Похож был садик на небольшие, радующие глаз вылизанные и причесанные, буквально картинные участки перед домами в Германии, Австрии, Франции и других странах Европы. Сказалось, наверное, немецкое происхождение Алексея, которое, видно, давало себя знать, хоть и слишком давно, чуть ли не с времен императора Петра Первого, переселились мастеровые Беккеры в Россию. Но корни есть корни — аккуратности, четкости, ответственности, предприимчивости, честности, огромной по российским меркам работоспособности Алексею было не занимать. И не у него одного из тех обрусевших немцев, которые осели навсегда в Узбекистане, в определенных жизненных обстоятельствах проявлялись такие черты. Например, переселенные накануне войны из заволжских степей по приказу всесильного наркома Берии для освоения голодной степи, в частности в выстроенный ими самими целинный город Ержар, бесчисленные немецкие семьи, как было широко известно, в том числе и Алексею Беккеру от близких ему людей, сумели здесь не только выжить, но и построить добротные дома и поселки, обустроить хозяйство. В отличие от ленивых местных жителей они получали несколько урожаев тех же овощей в год, активно используя местные природно-климатические условия.
— Надежда! Скажи, пожалуйста, сколько же дней ты жарила, да парила, да пекла эту красоту? — спросил, как только захлопнулась калитка за Людмилой Сарычевой, зашедший к Беккерам Григорий, двоюродный брат Алексея, частый гость в их доме. — И не жалко тебе было столько времени и сил? — Он жевал не переставая.