Сделав Александра Юрьевича своим советчиком и наперсником, Беловежский вызвал у него новый, может быть, последний взрыв творческой энергии. Фадеичев то и дело давал ему умные советы, вносил дельные предложения. Он многое сделал, чтобы помочь заводу натянуть недостающие проценты к годовому плану.
Но долго это длиться не могло! Беловежскому было ясно: пора вводить в действие новые мощные факторы, с протяженным во времени эффектом, обеспечивающие успех на долгие годы вперед. Интересно, понимает это Фадеичев или нет? Иногда Роману Петровичу казалось, что Александр Юрьевич слишком увлекается тактикой в ущерб стратегии. Сейчас, например, он больше всего хлопочет о том, чтобы добиться осуждения Хрупова, принести, так сказать, на подносе голову главного инженера директору и тем самым заслужить его одобрение.
Эти угадываемые мотивы поведения Фадеичева Роман Петрович никак не мог одобрить. Нечто в этом роде ему советовал сделать по отношению к Хрупову и отец Петр Ипатьевич…
Беловежский откинулся на спинку стула, отдаваясь невеселым размышлениям. Его последняя поездка домой, предпринятая им попытка восстановить прерванные еще в студенческие годы душевные контакты с отцом, сблизиться с ним, результата не дала. Дело было даже не в том, как вел себя по отношению к матери, к нему, сыну, старик. Вызывала неприятие, протест сама жизненная позиция отца, поставившего себя в центр вселенной и легко, без суда и следствия, выносившего суровые приговоры всем, кто думал или действовал иначе, чем он. До сих пор Романа Петровича жег стыд за отца перед шофером Игорем. Вместо помощи и сочувствия он получил от Петра Ипатьевича бессердечные, напыщенные сентенции о жестокой статистике войны. Где был у отца ум? Почему не дрогнуло, не отозвалось на чужую беду сердце?
— Кто еще хочет высказаться? — спросил Славиков.
Фадеичев тотчас поднял руку.
Беловежский поморщился. Одно только допущение, что Фадеичев захочет использовать сложившуюся ситуацию для сведения давних счетов с не любившим его главным инженером, настроило Романа Петровича против зама. Однако чем больше он вслушивался в речь Фадеичева, тем яснее ему становилось: в словах Александра Юрьевича немало жестокой правды.
— Я не первый год работаю вместе с Николаем Григорьевичем Хруповым, — говорил Фадеичев. — Ценю его как грамотного инженера. Но его, с позволения сказать, моральные качества не приемлю. И для меня нет секрета в том, кто виноват в возникшей ситуации. Он, Хрупов.
Что, собственно говоря, произошло? Главный инженер, возомнивший себя этаким богом автоматизации, собрал из цехов самых перспективных инженеров, тем самым оголив производство, и сгруппировал их вокруг себя, подчинив решению хотя и важной, но, по существу, частной задачи — созданию АСУ. Произвольно установил для них высокие оклады, а взамен требовал неимоверного напряжения сил. Во имя чего? Во имя завода? Отнюдь нет. На карту поставлен был личный престиж главного инженера. Сначала он пытался доказать недоказуемое Громобоеву, а когда тот ушел, то и новому директору товарищу Беловежскому, и всем нам.
Спрашивается, что дала заводу бешеная гонка, организованная главным инженером? Каков ее результат? Я уже говорил: цехи оголены, большинство инженерных постов занимают практики. АСУ так и не стала эффективной, экономия от ее внедрения до сих пор является «условной». А инженер Злотников с «безусловным» приступом находится в городской больнице. Не поручусь, что вслед за ним туда не отправятся и другие честолюбивые молодые люди, всерьез принявшие наполеоновскую риторику главного инженера.
Надо хорошенько подумать, может ли руководить производством такой человек.
Обсуждение достигло своей высшей точки. Присутствующие затихли, ожидая, как развернутся события дальше. Как воспользуется открывшейся возможностью — поставить главного инженера на место — директор, как Хрупов поведет себя — примет ли бой или сдастся… Разумеется, развязка зависела не только от Беловежского или Хрупова, а и от каждого из них, от всех вместе. Члены парткома это понимали. И, готовясь выслушать выступление директора, старались предугадать, как повернется дело, и определить свою личную позицию.
Славиков спросил у директора:
— Не хотите ли вы, Роман Петрович?
Беловежский кивнул:
— Вы угадали… Я как раз хотел попросить слова.
При этих словах Беловежского главный инженер Хрупов на другом дальнем краю стола подобрался и непроизвольно сжал лежавшие на зеленом сукне пальцы в кулак.