— Конечно, конечно. Но как это сделать?
Беловежский помедлил:
— Мне кажется, я это уже сделал…
— Когда?
— Сегодня.
— Сегодня?!
— Ну, разумеется! Печальный случай со Злотниковым, конечно, встряхнул его, заставил о многом передумать… Я не сомневаюсь, что он со вниманием отнесется к нашим предложениям.
— Как, у нас уже есть предложения?
Посредством этих слов «у нас» Фадеичев незаметно вновь объединил себя с директором.
— Бессмысленно держать в отделе АСУ несколько десятков инженеров. Сейчас они гораздо нужнее в цехах, а точнее — в узких местах, которых у нас хоть отбавляй. Тут вы правы.
Фадеичев всплеснул коротковатыми пухлыми руками:
— Но эти инженеры привыкли находиться в особом положении, привилегированном. Уж не знаю как, но Хрупов находил возможность осыпать их благодеяниями — тринадцатые зарплаты, премии, участие в фирмах, работающих на договорных началах, и т. д., и т. п. И вдруг мы низвергнем их с небес на землю. Да они разбегутся! Таких молодцов везде с руками оторвут.
— Не разбегутся. Вот взгляните.
Беловежский достал из стола мелко исписанный его рукой лист и протянул Фадеичеву. Тот прочел:
«Ввести в пределах, утвержденных фондом заработной платы, добавки к должностным окладам конструкторов и технологов, непосредственно занятых разработкой новой техники и технологии… Установить премирование конструкторов и технологов в зависимости от их личного вклада в производство».
— Ого! — воскликнул Александр Юрьевич. — А как на это посмотрят в главке?
— Пойду к министру. Буду просить дать нам право на эксперимент. Так сказать, в порядке пробы…
— К самому министру? А не боязно?
Беловежский поежился:
— Боязно. Пойду, потому что годовой план закончили с перевыполнением. А то бы не сунулся. Кстати, как насчет квартального? Новые идеи есть?
— Идеи-то есть… Но вот как вы на них посмотрите?
Фадеичев кратко и деловито изложил план очередной «аферы» — так он сам называл свои операции, находившиеся на грани дозволенного. Для того чтобы выполнить план, заводу спешно требовался определенного вида металл. Однако взять его было неоткуда, на уральском заводе вышел из строя прокатный стан. Этот металл можно было, по сведениям Фадеичева, получить на другом, украинском заводе. Там соглашались срочно отгрузить всю партию, но при условии, что привольский завод отпустит им партию своих компрессоров.
— А фонды у них на наши компрессоры есть? — поинтересовался Беловежский, заранее предвидя ответ.
— В том-то и дело, что нет. Может, рискнем, нарушим закон? Ведь не ради собственной корысти действуем, а на пользу государства.
Беловежский ответил:
— Нарушение закона не может идти на пользу государства. Мы вот что сделаем. Садитесь завтра на самолет, летите в Москву и выбивайте фонды для поставщика. А выбьете — летите на Украину и выбивайте металл. Машины им дадим из сверхплановых…
— А будут ли они — сверхплановые-то?
— Будут, вы же сами ради этого стараетесь.
Фадеичев поднял голову и пристально посмотрел на директора. Мальчик, но многообещающий. Как ни странно, Фадеичеву с ним приятно работать. Поверил он в него, что ли? Теперь Фадеичеву захотелось доказать Беловежскому, что тот имеет дело не с ловчилой, находчивым комбинатором, а вдумчивым инженером, способным, на большее, нежели то, чем он занимался все это время: помогал выкручиваться из безнадежных ситуаций и тем самым поддерживать корабль на плаву.
— Все это хорошо, — произнес Фадеичев и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза тяжелыми голубоватыми веками, всем своим видом подчеркивая важность того, что собирался сказать. — Тактика важна, но нам пора подумать и о стратегии. Вы сегодня на парткоме меня удивили, сильно удивили. Завод перебивается, еле-еле вывозит план, а вы затеваете реконструкцию. За счет чего, спрашивается? Конечно, обещанного три года ждут. Но ведь и три года пролетят. Что тогда скажете?
— Вы уверены, что я заговорил о перестройке ради красного словца?
— Не сомневаюсь. — Фадеичев почти бравировал своей проницательностью.
— А вот и ошибаетесь, премудрый Александр Юрьевич.
Утром, покидая больницу после короткого — буквально минутного — посещения Злотникова, поразившего его застывшей белизной лица и полной неподвижностью, Беловежский встретил в вестибюле миловидную стройную женщину в узкой черной юбке и черной водолазке. Она шагнула к нему навстречу:
— Вы Беловежский? Я узнала вашу машину у входа. Мне Лева как-то показал, с антеннами.