— Вас война в Ленинграде застала?
Макарычев кивнул.
— Многие шоферы и ремонтники во главе с директором автобазы отправились на фронт, защищать город. Мне, в числе других, было приказано остаться. Не знаю, чья судьба тяжелее — тех, кто ушел, или тех, кто остался. Мерзли, падали от голода, погибали под артобстрелами и бомбежкой. Но руль держали крепко, не выпускали из рук…
— Это вы хорошо сказали: «Руль держали крепко, не выпускали из рук». А почему сейчас-то выпустили?
Вырвавшийся у Игоря вопрос застал Макарычева врасплох. Тщедушная его фигура выпрямилась, будто внутри сработала пружина.
Подчиняясь силе, которая в это мгновение находилась словно бы вне его и руководила словами и поступками со стороны, Игорь жестко сказал:
— Не обижайтесь на меня, скажу, что думаю. Все говорят, раньше вы были другим. За обиженного вставали горой, правду-матку резали в глаза. Лысенков и тот вас боялся. И вдруг… Какой же вы теперь враг капитала?
Игорь взглянул на Макарычева и испугался. Тот был белее недавно выбеленной стены коридора. Бледные губы шевелились, но членораздельные звуки не слетали с них, только невнятный клекот слышался.
Навалившись локтями на стол, Макарычев закрыл лицо ладонями. Игорь наклонился к нему. Догадка, только что озарившая его ум, показалась настолько верной, что он высказал ее Макарычеву без каких-либо сомнений, с полной убежденностью в том, что так все и было:
— Я вам скажу, как все произошло. В один прекрасный день вам в кладовку, на сохранение, были помещены ценные вещи. А ночью они пропали. Ответственность за пропажу возложили на вас. Вам грозила выплата большой суммы, какой вы не смогли бы собрать до конца жизни. Вы были в отчаянии. И тогда вам намекнули, что дело можно как-то уладить, все, мол, зависит от вас. От того, как вы будете себя вести. А взбунтуетесь, с позором выгонят. Так?
Пальцы, загораживающие лицо Макарычева, раздвинулись, как прутья решетки, и на Игоря с ужасом глянули полные слез глаза:
— Откуда вы все это знаете?
— Вы же боевой человек. Вам стыдно раскисать. Возьмите себя в руки. Знаете что? Вечером я зайду к вам домой, если не возражаете. И мы спокойно все обсудим. Откуда я все это знаю? Нетрудно было догадаться. Нечто вроде этого произошло и со мной самим.
— С вами?!
— Да, со мной. Но оставим разговор до вечера. Договорились?
…Они сидели под развесистой яблоней во дворе маленького домика. Могучие ветви дерева были обильно усыпаны яблоками.
Хотя вечер был теплый, Макарычев зябко кутался в меховую безрукавку. Его била дрожь. Лицо синюшно-бледное, под глазами темные круги.
Игорь не смел осыпать и без того расстроенного Макарычева упреками, а просто рассказал свою историю. Макарычев слушал, низко склонив голову. С его бескровных губ слетало:
— Подлец… Какой подлец!
— Скажите, зачем Лысенков посылал вас в деревню Соленые Ключи? Мне нужно знать.
Макарычев рассказал. Неделю назад его пригласил завгар и дал поручение. Взять машину, съездить в деревню и постараться собрать сведения о судьбе одного мальчишки, подорвавшегося на мине в тех местах в 1942 году. Макарычев приказание исполнил. Однако привезенные им сведения были скудные. Мальчишку двое наших солдат взяли с собой в разведку проводником. Назад он не вернулся. Трупа его тоже никто не обнаружил. Пропал, как в воду канул. Родственники (дальние, потому что близких у него не имелось, парень был сиротой) считали его погибшим.
— А фамилию мальца Лысенков вам назвал?
— Нет. Только имя. Тимоша.
— Фамилию вы узнали на месте?
— Да. Ерофеев. Тимофей. У них там полдеревни Ерофеевы.
Игорь посидел молча, переваривая услышанное. Какой вывод можно сделать из рассказа Макарычева? Только один. Лысенков интересуется судьбой паренька, которого, видимо, считал погибшим. Какие у него появились основания полагать, что Тимоша жив? Неясно. Зачем он его разыскивает? Почему эти розыски начались именно сейчас, спустя четыре десятилетия после войны? Тоже неизвестно.
— Ну хорошо… А что произошло с запчастями, которых сначала не было, потом появились, а потом снова пропали?
Макарычев покорно ответил:
— Ящики с запчастями появились вскоре после того, как ими заинтересовался директор. Он даже прислал комиссию проверить — на месте ли они. Вот тогда-то их и привезли. На «Москвиче» доставил какой-то кавказец.
— Кавказца зовут Автандил, а «Москвич» голубой?