— Хороший парень. Светлая душа. Я ему серебряное колечко подарил. Для невесты. Сказал, что деньги можно не платить. Но он принес, с первой же зарплаты отдал. Все это мелочь, конечно. Но когда их набирается много, таких мелочей, можно уже говорить о характере. О личности.
— Но если не Коробов? Кто же тогда? Ерофеев?
Несколько мгновений ювелир молчал. Губы его тряслись.
— Извините, мне тяжело рассуждать на эту тему. Ерофеев близкий мне человек. Мне остается только надеяться, что вы во всем разберетесь и невиновные не пострадают.
Следователь Толокно вошел в кабинет начальника отдела Сарычева и сказал:
— Все свидетели в один голос твердят, что Коробов не мог убить Лысенкова.
— Кто же тогда? Ерофеев?
— Ювелир отрицает это. Тем не менее известно, что Ерофеев ненавидел Лысенкова. Разыскивал его много лет. Писал и отсылал во все концы порочившие его письма. Налицо острый конфликт между ними.
— Выходит, физически сильный Лысенков стал жертвой инвалида? Старика?
— Он не старик… На десять лет моложе Лысенкова.
— Да, но ведь годами из больниц не выходил… Кстати, где он находился в момент убийства? Выяснил?
— Ювелир утверждает, что Ерофеев выехал на лечение в Москву.
— На место прибыл?
— Нет. В больницу не явился.
— Что ж, — поскреб пальцами лоб Сарычев, — я не исключаю, что Коробов и Ерофеев были в сговоре. И вдвоем ухлопали Лысенкова. Тот ожидал встретить одинокого хиляка, а Ерофеев взял и позвал себе на подмогу здоровенного парня. После убийства Ерофеев скрылся, а Коробов не успел. Не мог же он предположить, что Примакова позвонит нам. Или такой вариант исключен?
Толокно призвал на помощь всю свою объективность.
— Не исключен. Но именно потому, что вариантов несколько, необходимо продолжить следственную работу. Пока не останется только один вариант.
— А я что — возражаю? Продолжай, на то ты и следователь. Ерофеев связан с прошлым Лысенкова. Коробов — с настоящим. Второе, на мой взгляд, гораздо существеннее. Напрасно ты ищешь мотивы убийства в седой старине. То, что было, быльем поросло. Надо выяснить, что не поделили Лысенков и Коробов сегодня, сейчас? Ясно? Лично мне это дело представляется простым, как апельсин.
Следователь Толокно поморщился. Он не любил апельсинов. У него была на них аллергия.
Выйдя из машины возле горотдела милиции, Беловежский увидел Лину, медленно спускавшуюся по выщербленным ступеням.
— Лина? Вы? Здесь?
Лина обратила к Беловежскому бледное лицо.
— Я просила свидания с ним. Но они говорят, что это запрещено.
Беловежский испытал болезненный укол от того, что Лина так свободно и так открыто, не таясь, выказывает свое чувство к другому.
— Да, идет следствие. Видимо, позже… — сбивчиво сказал он.
— Что — позже? Разве его не освободят?
— Я убежден, что Игорь ни в чем не виноват и скоро все разъяснится, — уже твердо произнес Беловежский.
Лина сделала шаг вперед и схватила его за руку.
— Вы должны добиться его освобождения! Понимаете, должны! Они вас послушают!
Она смотрела на него покрасневшими воспаленными глазами. В них были надежда и сомнение.
«Она опасается, что я могу из ревности, из неприязни к Коробову отказаться помочь ему», — догадался Роман Петрович.
— Лина. Вы можете меня не любить. Но не уважать меня вы не имеете права, — тихо проговорил он.
— Да, да… не знаю, что со мной. Ведь это я позвонила в милицию и сказала, что он там. Хотела его спасти. И вот что вышло. Обещайте мне, что вы не оставите его. Я верю в вас!
Примерно за час до этого другая женщина — Медея уговаривала Романа Петровича не ввязываться в это дело, предоставив события их естественному течению. Сейчас Лина требовала от него прямо противоположного.
— Мужайтесь, Лина. Вот увидите, все будет хорошо. — Беловежский прошел к следователю.
— Я вас пригласил, чтобы вы, Роман Петрович, помогли нам разобраться в существе отношений между вашим личным водителем Коробовым и заведующим гаражом Лысенковым, — сказал Толокно директору привольского завода.
— Отношения? Что я могу знать об их отношениях? — спросил Роман Петрович.
Толокно уточнил вопрос:
— Не поступали ли к вам, как к директору завода, от Коробова заявления на неправильные действия заведующего гаражом?
Беловежский подумал.
— Знаете, поступали. Коробов неравнодушный человек, ему казалось, что в гараже нет порядка, работы ведутся по старинке. Это естественно, он прибыл к нам из столичного таксопарка. До московских кондиций, сами понимаете, мы не дотягиваем. Да, еще вот что… Он жаловался на нехватку запчастей, я даже комиссию посылал в гараж для проверки его сигнала.