«Что там за шум?» — «Голубь…» — «Скажи-ка мне, друг Тимофей, зачем ты мне камнем в окно шарахнул? Молчишь? Не отвечаешь? Тогда я тебе скажу. Этим камнем ты мне хотел что сказать? Вот, мол, я, Тимофей! Жив! И хочу с тобой, Лысенков, поговорить! Так? Ведь так?» — «Так».
Слышно было хорошо. Где-то была щель, и звук проникал через нее на чердак. Федя поискал и обнаружил сгнившую трухлявую доску. Полез в карман за ножиком, но вспомнил, что оставил его дома. Сучковатой рогаткой начал полегоньку отковыривать от дощечки гнилушки. Распластавшись по полу, прильнул к щели глазом.
Порыв ветра толкнул калитку, и она отворилась с противным скрежещущим скрипом. Инвалид вскочил с лавки и склонился к оконцу: не идет ли кто?
Воспользовавшись моментом, Лысенков выхватил из кармана нож, нажал пальцем на кнопку, и из него бесшумно выпрыгнуло узкое стальное лезвие. Не помня себя от страха, Федя на чердаке закричал. Голубь вырвался из его рук и захлопал крыльями.
Инвалид быстро повернулся. Лысенков был уже рядом, уже занес руку для удара. Инвалид отпрянул, нож, разрывая рубаху, скользнул по руке…
«Не уйдешь, собака!» — страшным голосом закричал Лысенков и, вновь замахнувшись, бросился на инвалида. Тот встретил его сильным ударом. Лысенков вскрикнул и повалился как подкошенный на пол, головой под стол.
— А чем он его ударил? — спросил следователь.
Федя ответил:
— Как чем? Кулачищем! Дядька как грохнется под стол. Я все видел, я глазастый.
— Какой же ты глазастый, если говоришь, что дядька упал головой под стол. Он же возле двери лежал.
Федя сделал хитрое лицо:
— А вот и врешь. Сбить меня хочешь? Не выйдет! Голова под столом, а тулово тут, посреди…
— А в какое место он его ударил?
Федя, не раздумывая, указал рукой на правый висок.
Следователь снова хотел выразить сомнение в Фединой наблюдательности — смертельная рана была нанесена в левую часть головы Лысенкова, а не в правую, но вспомнил горячность мальчонки и оспаривать его не стал.
— А дальше что было?
Дождавшись ухода инвалида, Федя поймал голубя, спустился по наружной лестнице во двор, вышел на улицу, прикрыл за собой ногой скрипучую калитку. Дверь в дом была полуотворена, Федя постоял минуту, подумал. Сказал голубю: «Погодь!» — и шмыгнул в дом.
— Так… — проговорил следователь Толокно. — А теперь скажи, Федя, куда ты спрятал нож, который взял в доме?
Федя не стал упираться. Слез со стула, вышел во двор, полез на свою голубятню и через пару минут вернулся с ножом.
Следователь взял нож, внимательно осмотрел его. Нажал на кнопку. Выскочило острое стальное жало. В ложбинке на лезвии запеклась струйка крови. Он не сомневался, что это кровь инвалида.
— Спасибо, Федя, — произнес следователь Толокно. — Ты нам очень помог.
Мальчик замялся.
— Тебе чего?
— А ножик не отдадите? Я бы его Антошке показал.
— Не могу, Федя. Вещественное доказательство.
«Спасибо, ты нам очень помог», — сказал Толокно Феде. А что делать? Не говорить же мальчонке, что его показания еще более замутили и без того нечеткую картину убийства на Морской улице.
Усевшись за свой стол, Толокно выдвинул ящик, порылся в бумагах. После чего снял трубку телефона и позвонил ювелиру Христофору Кузьмичу. Спросил:
— Ерофеев случайно не левша?
— Левша! — отвечал Христофор Кузьмич.
— Вы не путаете?
— Да что вы! Когда рубил дрова, колун всегда держал в левой руке, а тесак в правой.
— Какой еще такой тесак?
— Стальной. От немецкого карабина.
«Вот, кажется, и орудие убийства нашлось», — подумал про себя Толокно.
— А где он, этот тесак?
— Поищите у него в халупе. Должно быть, там.
«Да мы все там обыскали, а нашли шиш с маслом», — хотелось ответить ювелиру, но Толокно удержался. Попрощавшись, повесил трубку.
Он посидел минуту в неподвижности, потом снова набрал номер. На этот раз у него состоялся разговор с медэкспертом. Толокно попросил выяснить, нет ли на левом виске Лысенкова следа от удара кулаком. Через некоторое время медэксперт перезвонил и подтвердил: да, есть небольшая гематома, не замеченная при первом осмотре.
— Так, — проговорил Толокно.
Теперь он задумался надолго. Утверждение Феди, что инвалид ударил Лысенкова кулаком в левый висок, подтвердилось, выходит, с уважением нужно отнестись и к другому его свидетельству. Он утверждал, что Лысенков после удара свалился на пол возле стола. Получается, что, очнувшись, он встал на ноги и двинулся по направлению к двери, где его и встретил неизвестный со стальным тесаком в руке. Кто это был — вернувшийся обратно Ерофеев, Игорь Коробов или еще кто-то — третий? Вот это и предстояло выяснить следователю Толокно.