— Приподними задницу, — недовольно попросил Уилл, не в состоянии самостоятельно пошевелить этой бесчувственной глыбой, — Спасибо.
— Вижу, что начинаю тебя раздражать, — печально сказал доктор, благосклонно позволяя себя укутать.
— Совсем нет. Я принесу градусник и приготовлю завтрак. Что бы ты хотел?
— Что-нибудь лёгкое. Я попробую встать и спуститься в столовую.
— Ну уж нет. Давай сначала померяем температуру.
И вот теперь, Уилл не стал расстраивать своего «умирающего» возлюбленного, сказав, что у него позорно низкая температура, при которой и таблетки то принимать не нужно, и решил дать ему всласть наиграться в свою печальную роль.
Такая прекрасная возможность побыть официально слабым, при этом не теряя своё лицо и трагично сиять в самом центре внимания Уилла, разве Ганнибал мог от этого отказаться. Вторые сутки он гонял своего возлюбленного по дому, то за градусником, то за тёплым молоком, то взбить подушки или поправить шторы, проводить в уборную, причесать волосы, найти шерстяные носки и приглушить свет. К вчерашнему вечеру просьбы стали всё бессмысленнее и абсурднее. Священник, нотариус, он разрешил на минутку пустить собак и попрощался с ними, жарко, холодно, вспотел, замёрз, свело ногу судорогой, хочется чего-нибудь кисленького, но сладенького, помоги поменять трусы, найди документы на дом. К ночи Уилл уже мечтал придушить его подушкой и наслаждаться уже настоящими предсмертными хрипами, а не этими фальшивыми стонами.
Уилл сидел, держа его за руку и ждал, что решит его любимый, умирать дальше, или начать выздоравливать. Он, конечно, мог ему нагрубить, со смехом показать градусник, назвать Ганнибала симулянтом и параноиком, но он слишком его любил, чтобы не дать ему насладиться этим моментом.
— Хорошо, любимый, — сдался Ганнибал, подтягиваясь и усаживаясь на подушки, сразу же заботливо взбитые и поправленные Уиллом, — Я бы не отказался поесть.
— Отлично, милый, — облегчённо улыбнулся Уилл, бросаясь к выходу из комнаты, — Я сделаю омлет и сладкий чай с лимоном.
— Спасибо, — доверчиво улыбнулся доктор, скидывая полотенце с лампы и беря в руки книгу.
Уилл задержался у дверей, с нежностью смотря на утопленного в заботе и любви Ганнибала, и побежал на кухню. Он приготовил завтрак, заварил чай, растворил шипучий аспирин, и чуть ли не с ложечки покормил свою любимую ласточку, передумавшую умирать. Доктор счастливо улыбался, позволяя себя кормить и лишь иногда болезненно закатывал глаза.
После завтрака Ганнибал продолжил читать книгу, а Уилл снова забрался к нему под бочок, утыкаясь носом в мягкий животик и счастливо жмурясь.
— Я так люблю тебя, Ганнибал, — прошептал Уилл, закрывая глаза и проваливась в сон.
— И я тебя, Уилл. — благосклонно ответил доктор, не отрываясь от книги. — Сильнее, чем ты думаешь.
Комментарий к Умирающий.
Как то так.
========== Размышления Ганнибала о любви. ==========
Этот вечер был каким-то особенно домашним. Всё шло ровно и мирно, как в сказке про любовь, где все живут долго и счастливо, умирая в один день. Уиллу удалось вырваться с работы пораньше (на кафедре отключили свет и он отправил своих учеников по домам), а Ганнибал вообще просидел весь день дома, работая над какой-то статьёй. Они вместе выгуляли собак, медленно бродя по парку и пиная опавшие листья, и плечом к плечу приготовили ужин. Не просто ужин, а вкусный ужин, по прямой заявке Уилла. Весь вечер они двигались, как магниты, держа друг друга в поле зрения и постоянно соприкасаясь руками как-то особенно, как будто понимая, что так и должен выглядеть счастливый тихий вечер в компании двух влюблённых сердец.
Уилл задыхался от уюта и тепла, а Ганнибал за весь вечер ни разу ничего не пробухтел. Никаких претензий, недовольств и прочих любимых вещей его занудливого доктора. Они по-семейному поели, беседуя о всяких пустяках, убрали со стола и уселись на диване в гостиной с бокалами вина, перед этим включив приятную музыку. Казалось, вот-вот разверзнется потолок, оттуда спустятся два ангелочка, плавящихся от умиления и умрут от экстаза на их глазах после осознания идеальности этого вечера.
Такое бывало нечасто. Обычно кто-нибудь из них был уставшим или раздражённым и ворчал по поводу и без. Они спорили, чья очередь гулять с собаками, кто поставил пустую коробку из-под молока в холодильник или что приготовить на ужин, но сегодня всё было идеально. И не только обстановка была особенной, но и они сами. Они прихлёбывали вино и любовались друг другом, как на первом свидании.
— Уилл, — ласково спросил Ганнибал, стягивая носки и забираясь с ногами на диван, — меня часто мучают размышления, о том, как так получилось, что мы с тобой сошлись. Расскажи мне, когда ты впервые подумал обо мне в таком ключе.
— Впервые? — задумчиво улыбнулся Уилл, укладывая ноги доктора себе на колени и начиная разминать его пяточки. — На самом деле, я часто думал о тебе. Чаще, чем положено. О том, что впервые в жизни у меня мог появиться настоящий друг, человек, от которого я не хочу уходить, и меня удивляло, что и ты тянулся к общению со мной. Не отмахивался, всегда отвечал на звонки, ждал меня. Я, правда, этого сперва не понимал. Осознал всё это только в больнице, когда ты взял меня за руку.
— Да, я помню. Ты лежал на кровати такой одинокий. Как будто брошенный кем-то и забытый. Совсем один.
— Я таким и был, — усмехнулся Уилл, тоже снимая носки, — но твои руки вернули меня в реальность. Да. Так и было. Я влюбился в твои руки. Я даже целовал их, когда ты спал.
— Мои руки? — немного надменно переспросил Ганнибал, по-царски протягивая свою правую руку вперёд и любуясь ей. — Они тебя покорили?
— Ага. Я просто тащусь от них.
Ганнибал довольно улыбнулся, ещё немного помахав своими прекрасными ручками перед носом Уилла, но, вдруг, неожиданно нахмурился.
— Не мой ум, не моя забота, не моя сырная пицца, а мои руки?
— Всё вместе, — поспешно сказал Уилл, услышав обиду в голосе Ганнибала, — но сексуальное желание к тебе зародилось именно при взгляде на них. Я захотел, чтобы они прикоснулись ко мне. Они стали катализатором того, что мои мысли о тебе пошли в этом направлении. Эта маленькая нежность посреди хаоса, в котором я находился, перевернула моё сознание.
— И моё тоже, — медленно сказал Ганнибал, наклоняясь и незатейливо кладя руку на коленку Уилла в самом выгодном для неё свете. — Я, на самом деле, почувствовал тогда твой поцелуй, и он открыл мои глаза. Ты был как брошенный котёнок, сидящей на тротуаре под дождём, которого никто не замечает, и я почувствовал желание заботиться о тебе. Но тот самый интерес к тебе пробудила во мне Алана, которая улеглась на твоё плечо. Мне захотелось столкнуть её с твоей кровати.
— А мне – забить её противнем и выкинуть в окно, — рассмеялся Уилл, совсем убирая вино, и, подтянув под себя ноги, разворачиваясь к доктору, — надо было так и сделать.
— Вот бы она удивилась нашему дружному тандему, пока летела бы вниз головой, — в ответ засмеялся Ганнибал.
Он тоже отставил бокал, раздвинул ноги, и, подтянув к себе любимого, уложил его на своё плечо, заперев в замок из рук и ног.
— Но это всё мелочи, Уилл, — прошептал Лектер, упираясь подбородком в его макушку. — У нас были рабочие отношения, плюс наш одинаковый пол, и довольно нелюдимые характеры. Удивительно, что нам удалось это проскочить и, в конце концов, сойтись. Но любовь…
— Любовь? — разнежено спросил Уилл, укладываясь поудобнее. — А что тебя так удивляет в ней?
— То, что она есть, и то, что она настоящая. Наше представление о любви сломано детскими сказками и мультфильмами, именно поэтому ранние браки почти всегда распадаются. Люди не знают, что такое любовь и приписывают её всему подряд. Сексуальному желанию, слишком тесной дружбе, одинаковым увлечениям, а потом всё неожиданно рушится, потому что этого недостаточно.
Уилл завозился, вырываясь из объятий и приподнялся на руках, заглядывая в глаза своему философствующему доктору.
— А как понять, что она настоящая? И что плохого в детских сказках? Я любил в детстве диснеевские мультики – про Белоснежку, Золушку, русалочку.