Так будет теперь всегда! Он знал, что готов, что нашёл того, с кем хочет жить, с кем хочет состариться и смотреть на закат, а Уилл, его любимый Уилл, тоже согласен на всё это. Брак потерял ценность? Люди свободно живут без росписи и теперь это нормально? Нет, наоборот, ведь именно когда брак потерял для всех важность и оказался редкостью, он и стал тем удивительным явлением, на которое решаются только по настоящей любви, а не для галочки, детей и ради родственников.
Пальцы Уилла порхали у него между ног, губы и язык настойчиво ласкали его член, и Ганнибал совсем потерялся от наслаждения, не понимая, что происходит. До него долетел звук открывающейся крышки, это чем-то его напрягло, смазанные пальчики любимого скользнули к его расслабленной попке, ненавязчиво касаясь его дырочки, а ноги сами согнулись в коленях и поехали в разные стороны, открывая весьма привлекательный вид. Ганнибал хотел открыть глаза и посмотреть, что там происходит, и в то же время совсем не хотел шевелиться, боясь спугнуть что-то прекрасное.
Уилл продолжал шуршать у него между ног, оставив член в покое и переключаясь всё остальное, и когда настойчивый язычок уже вылизывал его вход, Ганнибал сам обхватил свои ноги под коленями и подтянул их к своей груди. Уилл и раньше целовал его там, но тогда это были лишь лёгкие ласки, а сейчас в него пробирались шаловливые пальцы и язык одновременно, и это несло совсем новые ощущения.
Внезапно всё прекратилось, все прикосновения исчезли, и Лектер разочарованно застонал, открыв глаза. Уилл перебрался к нему наверх и навалился на его широкую грудь, целуя шею и подбородок.
— Мне не останавливаться? — прошептал Уилл, водя носом у самого уха.
— Я никогда больше не собираюсь тебя останавливать, — промурлыкал Ганнибал, немного растеряно хлопая глазами. — Ты даришь мне новые ощущения, и это здорово.
— Но?
— Но, если бы ты согласился, — смутился Лектер, опуская ноги и обнимая Уилла, — я бы всё-таки оставил это до первой брачной ночи.
— Хорошо, если объяснишь почему.
— Я человек с предрассудками и старой закалки, — вильнул глазами Ганнибал. — Свадьба была моим требованием, потому, что это правильно. Условности — их надо соблюдать, и если мы так решили сразу, то не стоит идти на поводу у своих желаний. Я не набиваю себе цену, но и не хотел бы спешить.
— Ты точно железный человек, — рассмеялся Уилл, откатываясь в сторону, притягивая к себе любимого и хватая его за член. — Тогда что мы теперь будем делать с этим?
— Разберёмся, — хитренько улыбнулся Ганнибал.
Через час, после совместной мастурбации, Уилл решительно пошёл в отказ от секса, заявив, что тоже будет себя беречь до штампа в паспорте, они приняли душ и начали медленно одеваться. Ганнибалу хотелось делать это торжественно, не спеша, смотря в зеркало и друг на друга, но через пару минут это надоело, так как Уилл заныл, что хочет кофе и свой любимый завтрак, и им пришлось поспешить, чтобы прекратить этот гундёж.
Неодобрительно осмотрев будущего мужа, Ганнибал затолкал ему большую салфетку под воротник, сделав слюнявчик, и от души накормил его оладушками и домашним йогуртом. Потом, неприхотливый Уилл убежал гулять со своими собаками прямо в парадном костюме, и проследив в окно, как эта свора умчалась, Ганнибал метнулся к своей визитнице, взял её в руки и задумчиво опустился с ней в кресло.
Его прошлое. Он Чесапикский потрошитель. Он и его деяния, навсегда занесены в кровавую книгу самых ужасных маньяков и убийц, и что теперь с этим делать?
Он погрузился в воспоминания двухмесячной давности.
Это случилось неожиданно. Когда он заезжал за покупками в продуктовый магазин, около стеллажа с крупами, его практически снесли с места тележкой забитой доверху хлебом и разорвали подол пальто. Перепуганные сотрудники бросились просить прощения перед растерянным доктором, долго извинялись, и почти силой отвели к управляющему магазином, чтобы он возместил стоимость испорченной вещи. Возможно, Ганнибал и не стал бы требовать компенсацию, он принял извинения, торопился домой, да и пальто было не новым, но всё-таки он позволил отвести себя к добродушному мужчине, сидящему за захламлённым столом.
Снова извинения, показательное унижение сотрудника — «растяпы», рьяное желание возместить ущерб и подарок в виде хорошей скидочной карты. Лектер улыбнулся и назвал стоимость испорченной вещи. Четыре тысяч долларов. В тесной комнатке повисла оглушающая тишина. Если удивление на лице бедного сотрудника сменилось испугом, то лицо управляющего вспыхнуло совсем другими эмоциями. Шок, растерянность, неверие, ярость и злость. Он не поверил словам Ганнибала, и завуалированными фразами обвинил его во лжи и попытке нажиться на нелепой случайности. Под прикрытой вежливостью полетели оскорбительные намёки и унизительные умозаключения. Через двадцать минут, Ганнибал, из пострадавшего драгоценного покупателя превратился в придурка, который раскорячился, причём «специально», посреди стеллажей и сам, намеренно, бросился под тележку. Лектер, который резко перестал спешить домой, предложил посмотреть камеры видеонаблюдения, и через час гнилых разборок, он уехал домой с чеком на всю стоимость своего пальто и с горящим желанием убить управляющего.
Это случилось с ним впервые после его начала совместной жизни с Уиллом. Он почти забыл кто он на самом деле, но дурацкий скандал в магазине снова напомнил ему обо всём. Чужая грубость всколыхнула в нём всю его сущность. Добравшись до дома, Ганнибал попытался избавиться от этого назойливого чувства, но ничего не помогло. Он проторчал на кухне четыре часа, извращаясь над продуктами до умопомрачения, приготовив ужин из семи блюд, но раздражение не уходило. Уилл почувствовал. Почувствовал, что его любимого что-то гложет и старался его не трогать. Они поели в изматывающей тишине и Ганнибал утащил Уилла в кровать. В эту ночь он впервые пустил в их кровать грубость, не настоящую, но агрессивную ярость. Он затрахал бедного возлюбленного до полусмерти, надеясь, что хоть это смоет злость, но снова промах. Уилл уже давно кончил и лишь послушно стоял на коленях, а Ганнибал терзал его больше часа и никак не мог приблизиться к финишу. Так и не испытав оргазма, он оставил измученного Уилла в покое, и приняв душ, ушёл в гостиную.
Ганнибал гудел как встревоженный улей. Мозг работал отлично, он всё понимал и даже пытался с собой договориться. Он обещал, дал слово, что завяжет со своим прошлым, что потрошитель Чесапика больше не вернётся, что он больше не будет убивать, но как оказалось, психопат внутри него никуда не делся. Притаился, погряз в нежности, но он всё ещё там. Маленькая капелька ярости вспыхнула в его груди и тревожно там тлела, создавая неудобства и дискомфорт. Ганнибал решил игнорировать этот зуд и ушёл спать к своему замученному любовнику, надеясь, что утром всё станет как прежде.
Но утро не принесло долгожданного облегчения. Он проснулся с осознанием того, что капелька в его груди, так и не смытая изнуряющим сексом и хорошим ужином, увеличилась и практически прожигала его насквозь. Ганнибал снова вступил в борьбу со своей природой. Перехватив полусонного Уилла на кухне, он нагнул его над кухонным столиком, залил его болезненную задницу оливковым маслом и продолжил то, что не смог закончить вчера ночью. Несчастный эмпат опять не стал оказывать сопротивление и стойко терпел, давая возможность любимому усмирить своё беспокойство. На этот раз Ганнибал кончил быстро, и затискав и заласкав дрожащего Уилла, довёл его до разрядки своим ртом, стоя перед ним на коленях.
Последний раз он испытывал такое беспокойство когда Уилл его бросил. Такое зудящее чувство тоски в груди, и он хорошо помнил, что лишь прижав своего любимого к себе, он смог прийти в себя и облегчённо выдохнуть. Ганнибал всё понимал. Если ему нужен был Уилл, то только он и его присутствие было необходимо для того, чтобы успокоить сердце. Если его мучил голод, то было необходимо поесть, чтобы это чувство ушло. Если в душе вспыхнула жажда крови, значит только убийство охамевшего управляющего вернёт ему покой. Это было до боли очевидно.