Больше его в палате я не видел. Меня выписали через три дня, отправив долечиваться домой, и Джек забрал меня из больницы, потому что больше было некому. Я так и не смог позвонить Ганнибалу, испытывая странный испуг и боясь услышать от него «мне некогда». Я понял, что никогда не слышал от него отказ, он всегда тусовался где-то рядом, и даже просидел со мной в палате двое суток, позволяя пускать слюни в свою ладонь. Я дрожал от страха, что если услышу от него «Прости, Уилл, я сейчас очень занят», то позорно разревусь от обиды и впаду в настоящее отчаяние.
Ещё два дня я метался по дому от тоски и скуки. Меня не волновали собаки, еда, приём таблеток и моё ценное одиночество. Между нами ничего не было, он просто сидел рядом и держал меня за руку, но мне так его не хватало, что я страдал почти физически. Моё сердце ныло не переставая, как будто Ганнибал забрал его часть с собой, когда поспешно покидал мою палату, и оно упрямо тянуло меня туда, обратно, к тихой и ласковой преданности, которую он ко мне проявил. Я знал и не верил в ответную тоску по мне, но мне он был нужен. Нужен. Нужен и всё. Катастрофически необходим, чтобы лёгким прикосновением к моей груди, он утихомирил бешеную вибрацию в моём сердце. Чтобы я мог дотронуться до его отзывчивой руки и знать, что всё будет хорошо. Я не осмелился назвать это чувство «Любовью», не видел эротической составляющей этих отношений, не мучился от эрекции, но рассыпался на части, как будто, наши сердца уже занимались любовью и соединились в одно целое, а два упрямых тела растащили их в разные стороны.
Я поехал к нему сам, очень долго тренируясь перед зеркалом, проговаривая подготовленную речь и слова благодарности за заботу. Когда он открыл мне дверь, я снова был сбит с толку выражением равнодушия на его лице, ведь тогда я ещё не пожил с ним под одной крышей, и не знал, что оно означает. Его пластичное лицо на многое способно, кроме выражения внезапной душевной боли, и шпильки, пробивающие его броню и летящие в самое сердце, опустошали его взгляд, делая его мёртвым и безжизненным.
Но тогда я был оглушён и раздавлен его равнодушием, ведь сам я весь пылал от чувств и эмоций, и как мог пытался их скрыть. Я был замёрзший от одиночества и разбитого сердца, и я точно знал, что только обняв его, я смогу согреться и перестать дрожать. Ганнибал пригласил меня на кухню, ставя чайник на газ, он не признавал другой способ приготовления чая, и посетовав, что ему нечем меня угостить, предложил сделать мне сэндвич. Я тихо сидел за столом и согласно кивал на всё. Он что-то говорил, нарезая огурцы, а я не сводил глаз с его запястий, пытаясь насытиться лишь их созерцанием.
Когда передо мной появился поднос с чаем и роскошным сэндвичем, я честно пытался его есть, но всё сыпалось на стол, руки ходили ходуном, и нервная дрожь уже открыто колотила меня со страшной силой. Наконец, Ганнибал заметил, что со мной что-то не так, и подойдя ко мне, аккуратно прикоснулся к моему лбу, нежно его трогая и пытаясь нащупать признаки лихорадки. В какой-то момент, мы сорвались оба. Его внезапно передёрнуло, и он запустил свои длинные пальцы ко мне в волосы, а я схватил его за руку, прижимая её к своим губам. Как-то нелепо и нескладно мы оказались совсем рядом, стесняясь посмотреть друг другу в глаза, но вот его сильные руки обняли меня, и я бросился к нему на шею, шепча «любимый мой» и так прижимаясь к нему, что он еле устоял на ногах. Ганнибал так же голодно и жадно обнимал меня, гладя по спине и лохматя мою «идеальную» причёску, его ищущий рот нашёл мои трясущиеся губы, и мы слились в своём первом и невинном поцелуе.
В тот вечер мы много целовались и обнимались, но Бикфордов шнур уже был подпалён, и слишком долго тлел, пока я метался у себя по дому, и к ночи мы оказались в постели, где меня безбожно оттрахали, до судорожной икоты и белых пятен перед глазами. Я был с мужчиной впервые, как и Ганнибал, и нам пришлось немного побороться за лидерство даже в поцелуе, не то что уж в постели. Мы оба хотели завалить желанное тело, это было заложено у нас в программе, но хитрый психиатр обвёл меня вокруг пальца, убеждая во всех прелестях пассивной роли, — не надо пыхтеть, вылизывать, готовить и ублажать, лежи себе расслабленный и получай удовольствие, так я и оказался под ним и до сих пор об этом не жалею.
Внезапный секс среди мужчин, явление довольно редкое, учитывая куда отправляется возбуждённый орган, так что я с радостью отдался в заботливые руки своего чистоплотного возлюбленного. Меня тщательно отмыли, включая задний проход, довольно глубоко и учитывая мою девственность, это было внезапно и не очень приятно, потом уже намного нежнее протолкнули в задницу капсулу с вазелином, который некоторое время вытекал из меня, смазывая изнутри и вычищая возможные неприятные остатки, а уж затем меня любили так, что я даже не знал, что способен на такие крики и эмоции. Язык Ганнибала побывал везде, где только можно, его шикарные руки нашли все мои эрогенные зоны, но это было не сложно, я и так весь горел, и его слегка кривой член жёстко отодрал меня как Сидорову козу, пока я не начал просить о пощаде. Он ещё дважды проталкивал в меня вазелин, чтобы не повредить и не отправить меня на «больничный», щедро пользовался смазкой и был нетороплив, так что мы оба получили удовольствие от нашего сближения, и смогли продолжить свой секс марафон утром.
Я был околдован тем, что получил, когда смог открыть своё сердце и тело любимому человеку, и я был счастлив. Мы съехались на следующий же день, но мне пришлось расстаться со своими собаками. Не со всеми, Ганнибал разрешил оставить двоих, и я считал, что это мудро, и пошёл на уступки, не желая начинать совместную жизнь со скандалов, но наши отношения только начинались, и скоро я понял, что особо перед этим индюком рассыпаться не стоит.
Да, Ганнибал любил меня, но это был подленький, маразматичный перфекционист, зацикленный на порядке и одному ему ведомых правилах, плавающий по дому, как важный павлин, и я чувствовал, что мы ещё повоюем.
Комментарий к Как мы сошлись…
Это такая длинненькая часть, была написана давно, и мне хотелось превратить эту историю в отдельный фанф, но я погрязла в своих любимых АУшках, так что всё равно не пропала.
========== Сыр. ==========
3. Ещё немного о притирании характеров.
— Не волнуйся, Ганнибал, — всеми силами сохраняя спокойствие, сказал Уилл, завязывая шнурки, — Я справлюсь. Чего ты из мухи слона раздуваешь?
Подёргав бантики на ботинках, Уилл выпрямился, смотря на любимого самым доверительным взглядом на свете. Ганнибал недоверчиво замер перед ним в прихожей, так подозрительно сверля его глазами, ища признаки безумия, как будто был близок к тому, чтобы объявить Уилла сумасшедшим.
— Милый, — улыбнулся Уилл, разрываясь между желанием заржать или дать ему подзатыльник, — Я не подведу. Что там тебе надо в магазине? Сыр?
— Не уверен, что ты купишь то, что мне надо, — обречённо закрывая глаза, возразил Ганнибал, странно дёрнув плечом, — Вкус этого блюда полностью зависит от сыра, и лучше я съезжу сам, чтобы…
— Но тогда ты не успеешь приготовить всё остальное, — мягко перебил его Уилл, — Давай сделаем так. Ты напиши мне всё на листочке, куда ехать, где брать, название, сорт, процент жирности и на что обратить внимание при покупке, а я быстренько смотаюсь туда — обратно и мигом вернусь.
Ганнибал мучительно задумался, а Уилл устало облокотился на входную дверь, начиная понемногу потеть в уличной одежде.
Самое раздражающее в жизни с Ганнибалом, было то, что он абсолютно ничему и никому не доверял. Они оба были новичками в построении отношений, но Уилл никогда бы не подумал, что лавры мудрости достанутся именно ему. Этот всемогущий интеллект разбивался в пыль, если Уилл, вдруг, предлагал ему помощь или делал что-то по-своему, и Ганнибал поражённо застывал, как любопытный суслик, который не понимает, что происходит. В первую неделю совместной жизни, Уиллу казалось, что его сейчас попросят уйти и забыть сюда дорогу, когда он неожиданно начинал вытирать стол не тем полотенцем, или бросил зубную щётку щетиной вниз.