Ганнибал ласково улыбнулся и снова вскочил с места, начиная жалеть, что не пригласил официантов. Орава полуголодных и прожорливых агентов ФБР сметала всё на своём пути, в отличии от его привычных гостей, которые кушали неспешно и вальяжно. Эти простые в доску ребята, без смущения и стеснения накладывали себе в тарелки породистых животных прямо с горкой, как будто это были спагетти, а не элитные деликатесы. Пока взмыленный доктор Лектер украшал на кухне очередное блюдо, Уилл только успевал приносить туда пустые тарелки и опустошенные бутылки из-под вина.
— Надо было просто наготовить казан узбекского плова, — недовольно прошептал Ганнибал, поспешно насаживая на деревянные палочки крохотные помидорки и смотря, как любимый тащит блюдо костей от жестоко уничтоженной утки по-пекински, на приготовление которой ушли почти сутки. — Здесь хоть кто-нибудь наслаждается едой, Уилл, или они жуют не глотая?
— Я тебя предупреждал, — хихикнул Уилл, смотря на кухонную стойку, уставленную маленькими тарелочками. — С тех пор как Джек овдовел, он вообще потерял края и ест как обалдевший. Я не успел даже попробовать твою знаменитые мясные рулетки. Их смели быстрее, чем я успел взять в руки вилку.
— Я в шоке, — хохотнул вспотевший повар, разгибаясь и потирая поясницу. — Так, неси это к ним, и попробуй отбить для меня хоть кусочек. Я пока украшу пирожные.
— Я сделаю всё возможное, — поддерживающие похлопал по заднице мужа Уилл, хватая в руки очередной кулинарный шедевр, — но обещать не могу.
К концу вечера Ганнибал чувствовал себя бедным китайцем, работающим на конвейере на фабрике поддельных игрушек. Его врождённая тяга к порядку и к чёткой последовательности, не позволила ему пропустить ни один ингредиент, и он тридцать минут своей жизни потратил на то, чтобы сделать восемь пирожных такими, как и должно было быть в рецепте. Слой, ещё слой, взбитые сливки, орешки, тёртый шоколад, свежая малина, — и на секунду ему стало жалко, что люди сидящие за его столом, смогут оценить только внешний вид этого десерта, но не смогут прочувствовать его вкус.
Периодически доктор Лектер возвращался за стол, успев перекинуться парой слов с гостями, но тут же поднимался и снова бежал на кухню. К сослуживцам мужа он относился хорошо, очень любил Беверли, испытывал уважение к Джеку, но когда у него уже заболели ноги от беготни, Ганнибал мысленно проваливался в параллельный мир, где тихо и с наслаждением убивал всех этих проглотов. Кроуфорд часто бывал в их доме, оставался на ужин, украшал вечера хорошей и неторопливой беседой, но как оказалось, за большим столом, да ещё в окружении кучи людей, в нём проснулась настоящая жадность. Как только появлялся поднос с очередным блюдом, Джек кидался к нему, как гепард, видимо боясь, что ему может не достаться, и Ганнибал с интересом ждал, когда же он уже насытиться. Нет, он не жрал, и не давился, а просто ел не переставая, чем, несмотря на усталость, начал вызывать восхищение и неподдельный восторг повара.
Постепенно активность грохота вилок и ножей начала спадать, и сытые гости по одному начали отваливаться от тарелок. Убедившись, что Кроуфорд наконец-то наелся, Уилл предложил перебраться в гостиную, поспешно пообещав взять закуски с собой. Может несколько лет назад Лектера и перекосило бы от такого предложения, этикет должен быть соблюдён и есть можно было только за столом, то в этот раз он возражать не стал.
Ганнибал уже откровенно мечтал приземлиться в мягкое кресло, и даже мысленно согласился с Уиллом, который предупреждал его о том, что произойдёт. Лектер двое суток готовился к этому ужину, и практически не спал, соблюдая порядок во всем. Он что-то мариновал, занимался уткой по-пекински, ездил за самыми свежими овощами и мясом, ставил тесто, выпекал коржи, пёк хлеб, готовил домашний карбонат для рулетиков, и даже сварил свой сыр. Уилл его отговаривал от этого, умоляя не готовить такое количество блюд, но Ганнибал был непреклонен, что чуть не закончилось ссорой. Профайлер предлагал ставить на количество, а не на качество, чем шокировал чувствительного мужа, который тут же отказался от его помощи, и двое суток погибал на кухне один. Перед приходом гостей Уилл без слов начал помогать накрывать на стол, и они молча помирились.
Видя, что его любимый уже начинает откровенно валиться с ног, Грэм мягко, но настойчиво усадил его в кресло, поставил перед ним вино и закуски, отодвинув их от Джека, и занялся развлечением гостей самостоятельно. Он включил музыку, подкинул дров в камин, и предложил мужчинам более крепкие напитки. Под слегка охреневшим взглядом Ганнибала, который уже не мог встать и остановить этот беспредел, Уилл притащил виски, поднос с какими-то остатками мяса, отчего Лектер чуть не поперхнулся вином, и уселся среди своих гостей, которые были очень рады такой простоте.
Через час пустой беседы, они снова вернулись к молодым и теме доверия.
— Уилл, — хихикала Беверли, прищуривая и так узкие глаза. — И всё-таки, расскажи нам, как тебе живётся с мужем? Вы так мало говорите о себе, что иногда нам кажется, что ты в плену и тебе нужна помощь. Вы не думаете о детях?
— Бев, — вмешался Джек, сам бережно охраняющий своё счастье. — Это не вежливо.
— Ничего страшного, — поспешно сказал Уилл, бросая нежный взгляд на нахмуренного мужа, сидящего где-то вдалеке от всех. — Мы счастливы, и это самое главное. Конечно, бывают и ссоры, но у нас хватает мудрости быстро их гасить. Ганнибал очень заботливый.
— Да? — беспардонно усмехнулся Джимми, самостоятельно плеская себе виски. — А что же тогда детей не заводите? Разве не это показатель счастливой семьи?
Уилл растерянно моргнул и почесал затылок, нещадно взлохмачивая волосы.
— Дети? Ну, мы сразу решили, что не хотим. Немного не тот возраст, да и вряд ли мы справимся. Нам хорошо вдвоём, тем более у нас есть собаки.
— Как я и говорила, — тихо рассмеялась Беверли, — вам не хватает доверия для того, чтобы завести ребёнка. Твой муж не привык делать что-то наперекосяк, или вполсилы, и он просто не доверят тебе. Не верит, что ты справишься с отцовством, и боится, что не потянет это один. Я уверена, ты очень хочешь деток, это видно по глазам.
— Я? Детей? — ошалело спросил профайлер, мгновенно пожалевший, что решил пригласить гостей. — Ну, я видел несколько детей, и даже держал в руках, но заводить своих у меня желания не возникло. Они, ну, это, сопливые какие-то.
— Аааа, — умилилась Алана, положив руку Уиллу на коленку. — Ты такой милый. Всё правильно, не позволяй им обижать мужа. Ничего, может Ганнибал созреет, и вы создадите настоящую семью.
— Что? — совсем растерялся Грэм, снова посмотрев на любимого, который уже пошёл пятнами. — Да с чего вы решили, что я хочу детей, а Ганнибал против? Это было наше общее решение, нам хорошо и так.
— Да ладно тебе, Уилл, — сочувственно шепнула Бев, тоже бросая взгляд на застывшего хозяина дома. — Мы всё понимаем. Не волнуйся так, ты в окружении друзей. Это вопрос времени, и скоро доктор Лектер оттает и маленькие ножки начнут топать по вашему дому.
Все посмотрели на «бедного» Уилла, по их общему мнению, зашуганного и притеснённого суровым мужем, и тот не удержался и усмехнулся. Перед его глазами возник Ганнибал, привязанный к кровати за руки и за ноги, и сосущий большой палец на его ноге, в то время, как он трахает его чуть ли не всей ладонью и дразнит языком покрасневший от возбуждения член. Доминирование и подчинение не стало частью их жизни, но лёгкие игры они себе позволяли. Лектер всё так же нагибал любимого при первом же желании, охотно позволял связывать и иметь его самого, но это не сказалось на их отношениях. Ганнибал был и оставался хозяином положения, даже смотанный верёвками, как буженина, и с членом мужа в заднице, но в принятии решений у них было полное равноправие.
— Вы все ошибаетесь, — покачал головой Уилл, спихивая со своего колена клешню Аланы. — Я не хочу, и никогда не хотел детей. Скорее Ганнибал иногда говорит об этом, но не я. Мы и правда очень счастливы вместе, и нам не нужно дополнять нашу жизнь чем-то ещё.
— Этого не может быть, — уверенно сказал Брайан, вальяжно разваливаясь в кресле. — Дети — это смысл существования. Я знаю, вы давно вместе, но разве вам не скучно по вечерам? Я прихожу домой, а там мой сын. Он радуется мне, бежит навстречу, обнимает, и я понимаю ради чего живу.