– Если б я была там, – сказала Утч, – я бы пробралась в его комнату и изнасиловала его.
Признаться, я был поражен и не нашелся, что ответить. Она опять пошла гулять. Я представил себе Эдит, гуляющую по Стилуотеру: пьяные ковбои, глазеющий на нее скот, завывающие койоты.
Как сообщалось в субботнем выпуске «Нью-Йорк таймс», весовая категория до 158 фунтов поредела, как и прогнозировалось. В полуфинале Уильяму Баззарду из Айовы пришлось нелегко с Майком Уорником из Лехайя, но он выстоял, победив Уорника с разницей всего в два очка – 12:10. (Итак, Баззард оказался в худшем положении, чем Бендер, который в финале чемпионата Восточного побережья положил Уорника на лопатки). В третьем периоде полуфинала Бендер победил (9:0) Хироси Мацумото из Орегона, выбив ему плечо, – в результате, вышел в финал, так как соперник отказался продолжать борьбу.
– Ну вот, – сказала Утч, – только один японец мог доставить ему некоторые неприятности. Он с ним и разделался.
– Разделался! – сказал я с негодованием, поскольку ненавидел проклятый жаргон. – Надеюсь, этот Бендер застрянет в лифте и не сможет прийти на матч. Надеюсь, он съест зараженной телятины и его будет долго рвать. Надеюсь, его соблазнит жена ковбоя и он погибнет под ее тяжестью. Я воздвигну алтарь в честь Уильяма Баззарда и буду молиться всю ночь. Надеюсь, Бендер запутается в генетических проблемах – в основном, своих собственных. Надеюсь, Северин будет так унижен, что больше ему не придет в голову тренировать!
– Прекрати, – сказала Утч. – Пожалуйста, прекрати. Что ж, нам теперь ненавидеть их, что ли?
В воскресенье в «Нью-Йорк таймс» никакой информации не было. Финальный матч должен был состояться в восемь вечера, время штата Оклахома, а результаты могут появиться в газете лишь в понедельник.
– Я могу позвонить домой Уинтерам и спросить у парней, – сказала Утч. – Я уверена, они знают.
– Господи, снова – парни! – сказал я. – Звони, если это так необходимо.
– Ну, я могу, конечно, и подождать, – сказала Утч и действительно звонить не стала.
У меня кончились сигареты, и уже за полночь мне пришлось пойти в пиццерию «Мама Падуцци». Только там работали допоздна, завлекая гуляк-студентов и прочих сомнительных личностей. Рядом с автоматом, выплевывающим сигареты, я встретил Эдит. Северин возненавидел курение еще больше, так что теперь, когда у нее кончались сигареты, он даже отказывался идти за ними. Эдит чувствовала себя в пиццерии настолько неловко, что даже обрадовалась мне. Два прыщавых юнца крутились рядом, глазея на нее.
– Ты вернулась, – сказал я.
– Это не так уж далеко.
– Я думал, что на другой планете, – сказал я.
– О, это точно.
Мы рассмеялись, потом, должно быть вспомнив, когда в последний раз мы смеялись вместе, она отвела взгляд.
– Я не выключила фары, – сказала она.
Мы вышли, в машине она выключила фары и сидела, уставившись на руль.
– Я не должна была тебя видеть, ни при каких обстоятельствах, – сказала она. – Но не получается.
– Если бы Северин мог хоть когда-нибудь просто поговорить с Утч, – сказал я. – Ей плохо, правда, она… ну, увлечена им, так сказать.
– Я знаю, – раздраженно сказала она. – Разве ты не знал этого раньше? Северин не может поговорить с ней. Я не думаю, что сможет это вынести. Он не захочет причинять ей новые страдания.
– У него нет никакого права ненавидеть нас, – сказал я.
– Это меня он ненавидит, – сказала она.
Я дотронулся до ее руки, но она отдернула ее.
– Иди и позаботься об Утч. Со мной все в порядке, я не страдаю. Я не люблю тебя.
– Ты не должна была говорить этого, – сказал я. Она завела машину. Я видел, что она плачет. Но о ком?
Придя домой, я нашел записку от Утч: она ушла повидаться с Эдит. Но я знал, что Эдит она дома не застала. В четыре утра я поехал за Утч к Уинтерам. Она свернулась калачиком на диване у них в гостиной и не захотела ехать со мной домой. Северин уже спал.
– Он давным-давно ушел наверх спать, – сказала мне Эдит, – и я тоже собираюсь.
Она сказала, что Утч может остаться на диване, если захочет, и Утч осталась. Через час я уехал, поскольку она явно не собиралась со мной разговаривать.
Не знаю, как обо всем происшедшем в Стилуотере написала «Нью-Йорк таймс», но в понедельник я прочел университетскую газету, где, конечно, дали подробную информацию.
Интересный заголовок, подумал я, не веря своим глазам. Думаю, что и Уильям Баззард не мог поверить произошедшему. Цитировали Бендера, который сказал: «Я просто не смог». Уильям Баззард, бывший приятель Бендера по команде университета Айовы, сказал, что с первой же минуты понял: «Бендер не готов к поединку». Бендер выглядел вялым. Баззард сказал: «Джордж здорово задавал мне жару когда-то, это было мне хорошим уроком, и я его не забуду». «Я не смог подняться до необходимого уровня», – сказал Джордж Джеймс Бендер. Его тренер, Северин Уинтер, согласился с ним: «Джордж был на себя не похож. Я думаю, он переусердствовал накануне вечером». Северин Уинтер объявил репортерам, что планирует уйти с тренерской работы. Он отрицал, что поражение Бендера имеет к этому какое-либо отношение. «Я уже давно думал об уходе. Хочу больше времени проводить с женой и детьми, а также продолжать преподавательскую работу на кафедре немецкого языка». На вопрос, собирается ли он остаться с командой, пока не найдут другого тренера, Уинтер сказал, что собирается. «Я все равно буду время от времени посещать борцовский зал, – сказал Уинтер, – просто побаловаться». Бендер восхвалял тренерские качества Северина Уинтера. «Он помог мне выйти в финал, – сказал Бендер. – Он вывел меня туда, а уж дальше было мое дело. Очень жалко, что я подвел его». На вопрос, не считает ли Северин Уинтер, что Бендер его подвел, тренер отрицательно покачал головой и сказал: «Мы подводим только самих себя. Нужно минимизировать чувство ответственности, которое, как нам кажется, мы испытываем по отношению к другим».
Удивительное замечание для спортивной колонки.
– Невероятно! – сказал я Утч. – Какой был счет? Дурацкая газета даже не приводит счет.
– Баззард лидировал 12:5 в последнем периоде, когда уложил Бендера.
– Убийца, – сказал я. – Я этому не верю. Бендер, наверное, был болен.
Прежде чем Утч отвернулась, на ее лице промелькнуло скучающе-высокомерное выражение, которое я успел увидеть. Она испугалась, что я заметил это, а я таки заметил.
– В чем дело? – спросил я ее. – Что там случилось?
– Бендер не смог, – сказала Утч, все еще не глядя на меня. – Именно то, что пишут в газете: переусердствовал накануне вечером. «Я не смог подняться до необходимого уровня».
Неожиданно она рассмеялась. Мне не понравился этот смех: резкий и язвительный, несвойственный ей.
– Ты говорила с Эдит. Что там произошло?
– Ты сам небось хотел поговорить с ней, правда?
– Не важно. Что она сказала?
Утч не была мстительной, и я удивился, заметив на ее лице твердое намерение отплатить мне. За что?
– Эдит была сердита на Северина за то, что он заставил ее поехать с ним, – сказала она.
– Вот видишь? – сказал я. – Что я тебе говорил?
– Заткнись, – сказала она. – Если хочешь услышать эту историю – заткнись.
Такой я ее никогда не видел.
– О’кей.
– Тебе понравится эта история, – сказала Утч. – Это из серии твоих историй.
– Ну так рассказывай.
– Эдит обозлилась, что он не доверяет ей и не хочет оставить ее здесь на три ночи и три дня. Он сказал, что доверяет Эдит, но не тебе. Поэтому он хотел, чтобы она поехала с ним.
– Какая разница? – сказал я. – Если он действительно доверяет ей, то не все ли равно, доверяет он мне или нет, правильно?
– Заткнись, – сказала Утч.
Она была взвинчена и казалась на грани истерики.
– Эдит страшно негодовала, ведь Северин посягал на ее независимость. «Я решила показать ему, что он не имеет права навязывать мне свою жизнь, что я должна быть свободна и жить своею собственной», – так она это сформулировала. «В определенных границах, конечно. Я всегда уважала установленные им границы», – сказала она мне. «Он сказал прекратить все, и мы прекратили». Об этом она долго-долго рассуждала.