Тем более остро воспринимаются ими любые бюджетные упущения и просчеты. Японский обыватель, привыкший смотреть на прилавки магазинов сквозь призму своей «домовой бюджетной книги», чувствует цену товара, и особенно товара повседневного потребления, куда острее, чем это свойственно другим народам. Стремление сохранить баланс в своем семейном бюджете постоянно гнетет японского обывателя и нередко побуждает его на различные самоограничения, в том числе и на отказ от тех или иных любимых блюд. Свидетельством чуткой реакции японцев на любое повышение цен на продукты питания могут служить данные общественного. обследования, проведенного одним из правительственных ведомств в 1977 г. в связи с ожидавшимся тогда повышением цен на рыбные продукты. Вот три избранных наибольшим числом респондентов ответа на вопрос о том, что они будут делать в случае, если цены на рыбопродукты поднимутся: «Придется перейти на покупку иных сортов рыбы» (56 % опрошенных), «Придется есть рыбу низкого качества» (37 %), «Придется ограничить потребление рыбы и покупать больше растительных белков» (22 %)[483].
В том же духе реагировало большинство японских, обывателей и на падение реальных доходов семей в 1980–1981 гг. в результате увеличения налогов и роста цен на продовольственные товары. Редакция газеты «Майнити дэйли ньюс» 17 марта 1982 г. писала: «Чтобы преодолеть трудности, связанные с замедлением роста доходов, семьи страны стали склоняться к отказу от потребления тех видов овощей, рыбы и мясопродуктов, цены на которые подскочили наиболее резко. В частности, впервые с 1964 г. было зафиксировано реальное сокращение потребления мяса». Это ли не наглядная иллюстрация тому, как умеют японцы выходить из семейных бюджетных трудностей за счет своих желудков?!
Аналогичные проблемы возникают перед трудовыми семьями Японии и при определении их расходов на содержание своих домов и квартир. Скажем прямо: жилищным условиям, в которых проживает большинство японских семей в наши дни, не могут пока позавидовать ни американцы, пи жители Европы. Более того, после поездки в Японию в 1979 г. одной из делегаций европейского «Общего рынка» в ее отчете появилась перекочевавшая затем и в японскую печать характеристика японцев как «фанатичных работяг, живущих в кроличьих клетках». И что примечательно: никто в Японии не стал особенно возражать против этой резкой, если не оскорбительной оценки жилищных условий основной массы японского населения.
Каковы же конкретно эти жилищные условия?
Как показывает статистика, в 1978 г. при общем числе семей в 32 835 тыс. — в стране имелось 35-451 тыс. отдельных жилых помещений, т. е. домов, квартир и комнат, предназначенных для проживания отдельных семей. Большая часть этих помещений, а именно 81,7 %, представляла собой деревянные постройки, а остальные представляли собой в основном (15,2 %) строения из литого бетона[484].
Что касается внутреннего устройства жилых помещений, то в подавляющем большинстве случаев оно остается на сегодняшний день либо японского, либо смешанного японо-европейского типа. Для помещений такого типа характерны соломенные маты — татами вместо полов; стенные шкафы с раздвижными дверями, заменяющие обычные шкафы и гардеробы; тюфяки, расстилаемые на татами, вместо кроватей; низенькие столики для еды и сидения-стулья без ножек, расставляемые вокруг столов и убираемые по окончании еды, и некоторые другие особенности интерьера и меблировки. В домах японского типа обычно не бывает ни системы парового отопления, ни централизованной канализационной сети. Их комнаты, как, правило, невелики по площади и представляют собой чаще всего клетушки от 8 до 10 кв. м. К жилым помещениям этого типа относятся едва ли не все крестьянские дома в сельских районах (в них, правда, площадь комнат обычно больше, чем в городских домах), основная масса деревянных домов в городах и большая часть так называемых «данти» и «апато» — многоэтажных бетонных домов с малогабаритными квартирами, спланированными по японскому типу.
483
Кокумин-но сэйкацу то исики-но доко (Жизнь народа и тенденции в общественном сознании). Под ред. Кэйдзай кикакутё кокумин тёсака. Токио, 1978, с. 84.