— Известно, что люди, имеющие врагов, находят эти ступени чересчур скользкими. Не часто, но бывало. В беспокойные времена.
Мириам содрогнулась.
— Тогда я тебя понимаю. Спасибо за очаровательную идею.
Огромная двойная дубовая дверь распахнулась перед ними, а за ней и занавес, отгораживавший вестибюль. А за ним их принял в свои объятия холод. Бриллиана отвела ткань перед Мириам в сторону, и та тут же оказалась внутри замкнутого пространства, обнесенного стенами со всех четырех сторон. Внутри него до самого замерзшего фонтана простиралось море белого снега. Все звуки приглушал естественный зимний покров. Мириам вдруг пожалела, что не взяла перчатки.
— Вот это да! Какой холод! — Брилл шла за ней. Мириам обернулась, чтобы привлечь ее внимание. — В какую сторону? — спросила она.
— Туда.
Мириам с трудом брела по снегу, отмечая, что следы на нем постепенно начинают исчезать. Время от времени с неба, напоминавшего цветом обычную вату, медленно падали огромные хлопья.
— Это и есть оранжерея? — спросила она, останавливаясь у двери в самой дальней стене.
— Да. — Бриллиана открыла дверь и придержала ее для Мириам. — Сюда, — указала она, подходя к едва различимой серой стене, проступавшей из-под снега.
У основания этого «сугроба» виднелась еще одна дверь. Бриллиана открыла ее, и наружу облаком пара рванулся горячий воздух.
— Здесь все обогревается, — сказала она.
— Обогревается? — Мириам нырнула внутрь. — Ого!
Оказавшись по другую сторону стены, Мириам обнаружила, что попала в оранжерею, которая, должно быть, была одним из чудес Грюнмаркта. Тонкие чугунные столбы поднимались к потолку, находившемуся на высоте примерно двадцати футов, — листам стекла, закрепленным в железных рамах, слегка позеленевших от водорослей. Здесь пахло апельсинами, и не диво, ведь по обе стороны от них стояли декоративные горшки, а в них росли деревья весьма значительных размеров. Бриллиана юркнула внутрь, спасаясь от холода снаружи, и прикрыла дверь.
— Удивительно! — сказала Мириам.
— Конечно! — заметила Бриллиана. — Дед барона Хъёрта построил все это. Каждый лист стекла нужно было переправлять из мира в мир… Никто так и не узнал, как удалось доставить сюда такие большие листы.
— О да, это понятно. — Мириам кивнула. Эффект был ошеломляющий. В самом конце прохода трехфутовый спуск вел к другому, расположенному ниже коридору, где она заметила скамейку. — А где, по-твоему, должна быть леди Ольга?
— Она сказала только, что придет сюда, — ответила Бриллиана и нахмурилась. — Может быть, она рядом с комнатой, где стоит паровой котел? Там самое теплое место. Кто-то говорил мне, что мастера выстроили там сауну, но я ничего не знаю о подобных вещах. Я никогда не бывала здесь одна, — добавила она с легким сожалением.
— Ну, ну. — Мириам направилась в сторону скамеек. — Хочешь подождать или осмотришься? Я позову тебя, когда пора будет уходить.
Подойдя к чугунной скамейке, Мириам повернулась и пристально посмотрела назад вдоль прохода, обрамленного апельсиновыми деревьями. Брилл не ответила ей, вероятно потому, что нашла для себя какое-то занятие. «Ну что ж, это все упрощает», — быстро подумала Мириам. Выбеленные ступени из кирпича вели через открытую дверь на нижний уровень, мимо резервуаров с водой размером со склеп. Потолок здесь оказался ниже, но сад продолжался — новый обрамленный зеленью проход, благоухающий апельсинами и лимонами, где хлопья ржавчины мягко осыпались с чугунных столбов на выложенный камнем пол. Мириам заметила повсюду толстые обогревательные трубы, проходящие вдоль стен. Ветви деревьев почти смыкались наверху, образуя сумрачный зеленый туннель.
В самом конце тоже виднелась скамейка. Там кто-то сидел, пристально рассматривая что-то на полу. Мириам быстро прошла вперед.
— Ольга? — окликнула она.
Когда Мириам была футах в двадцати от нее, Ольга выпрямилась. Она была в черном, полностью окутывавшем ее плаще. Волосы распущены, глаза покраснели.
— Ольга! Что случилось? — спросила Мириам, начиная тревожиться.
Ольга встала.
— Не походи ко мне, — сказала она. В ее голосе звучало неестественное напряжение.
— В чем дело? — теряя уверенность, спросила Мириам.
Ольга высвободила руку из-под плаща. Очень обдуманно и не спеша она нацелила прямо в лицо Мириам угловатый плоский автомат.
— Эй, ты, — сказала она, и ее голос дрожал от возбуждения. — Если у тебя осталась какая-то последняя ложь, которую тебе необходимо выложить, прежде чем я убью тебя, говори сейчас, шлюха, и покончим с этим.
Часть 4
Убийственная история
Недружественное поглощение
Комната для допросов была выкрашена в бледно-зеленый цвет, за исключением деревянного пола, который не был даже покрыт лаком. Единственное окно, прорезанное в одной из стен почти у самого потолка, пропускало лишь слабый свет бледного зимнего дня, который едва ли помогал мерцающей электрической лампочке, подвешенной где-то на самом верху. Единственный стол дополняли два стула, по одному с каждой стороны. Все три предмета меблировки привернуты к полу, звуконепроницаемая дверь запирается снаружи.
— Еще чаю, мистер Бергесон? — спросил полицейский инспектор в штатском, чрезвычайно изящно держа чашку двумя пальцами, большим и указательным. Он угрожающей массой возвышался над столом, затмевая хрупкую фигуру Бергесона: в комнате они были одни, инспектор явно не чувствовал необходимости в присутствии и помощи крепкого сержанта для «разогрева аудитории».
— Не возражаете, если я налью еще? — сказал Бергесон. Он приглушенно откашлялся в мятый носовой платок. — Пр’стите…
— Ну что вы, — сказал инспектор с той теплотой, с какой художник рассматривает свое творение. И улыбнулся, как улыбается капкан. — Суровые морозы стоят в Новой Шотландии[12] не правда ли?
— Закаляет характер, — успел ответить Бергесон, прежде чем в очередной раз захлебнуться мучительным кашлем. Наконец ему удалось остановиться, и он выпрямился на стуле, откинувшись на спинку, лицом к окну.
— Все именно так, как описывает на парламентских слушаниях министр правопорядка, не правда ли? — Инспектор благожелательно кивнул. — Должно быть, ужасно жаль вновь подвергнуть вас в такие годы закаливанию воли, а, мистер Бергесон?
Бергесон вскинул голову, склонив ее на бок. До сих пор инспектор был вполне вежлив. Он не использовал ничего вроде устремленных в лицо кулаков, не говоря уже об ударе коленом по яйцам, полагаясь вместо этого на чай, сочувствие и завуалированные угрозы, чтобы склонить Бергесона на свою сторону. На диво либерально для человека из Национальной службы безопасности, и Бергесон все последние десять минут ожидал, что на него обрушится очередной сапог… или его ударят между ног…
— Что я могу сделать для вас, инспектор? — спросил он, цепляясь за слабую надежду избежать неминуемого.
— Сразу перейду к сути. — Инспектор взял чайник и теперь медленно поворачивал его в огромных мозолистых руках. Казалось, он совсем не чувствовал жара, наливая коричневую жидкость в чашку Бергесона. Затем он поставил чайник и тонкой струей добавил тщательно отмеренное количество молока. — Вы старый человек, мистер Бергесон, за ваши годы много воды утекло. Вы знаете, что случается в комнатах вроде этой, и не хотите вновь такое пережить. Вы не молодчик-удалец, который готов в очередной раз нажить неприятности в споре с законом, вам это больше не нужно, верно? И вы не состоите на службе у французов, иначе мы давным-давно повесили бы вас. Вы очень осмотрительный человек. Я точно такой же. Осмотрительные люди — это те, с кем можно делать дело. — Инспектор осторожно покачивал круглый чайник в ладонях. — А для меня предпочтительнее заниматься делом, нежели проламывать черепа. — Он поставил чайник. Тот закачался на своем донышке, как отрубленная голова.
Бергесон сдержался.
— Я не сделал ничего, чтобы заслужить внимание Национальной службы безопасности, — заметил он с легким подвывом. — У меня никогда не было рыльце в пуху. Я помогу вам, чем только могу, но не вполне понимаю, чем именно…