- А что делает моя дочка? - спрашивает Саша.
- А известно что! Пошла с кавалером под ручку гулять по улице Горького! - отвечает нянечка.
***
Это было первое утро новой девочки. Она встретила его криком, приветствовала его отчаянным воплем. В ту ночь в этом маленьком родильном доме появилось на свет двенадцать ребятишек. Они были похожи на кукол. Или на мумий.
Говорят, все новорожденные на одно лицо: красные, сморщенные, лысые. Ну, это как когда. Не все красные и сморщенные. Вот по правую сторону от девочки Москвиной лежит мальчик Сорокин. Он кудрявый. Родился с длинными волосами - и это умиляет всех, даже нянечек.
- Ишь ты, лохматый! - говорят о нем.
По другую сторону от Москвиной лежит Захарчук. Он родился в сорочке. Это бывает редко. Из десяти только один родится в сорочке. И старые нянечки докладывают матери: "Счастливый! Родился в сорочке!" По народному поверью, не выброшенная сорочка хранит воина от ран, приносит счастье в семейной жизни, сулит богатство. Но тут не сохраняют рубашку новорожденного. И только няни между собой говорят:
- Ишь ты, родился в сорочке!
Новорожденные плачут, будто жалуются. Сегодня их первое утро, они еще не научились жить.
Молочными своими глазами смотрит Москвина на белый свет, на свое первое в жизни солнце. Наука говорит, что новорожденные видят все вверх ногами. Но может, это не правда? Москвиной нравится солнце, и она внимательно смотрит на него.
- Если бы ты знала, как беспокоился сегодня ночью твой папа! - говорит старый доктор. - Как он боялся! Такой высокий военный, красивый... Да... тебе не понять!
А может, она понимает? Она морщится, жует губами и принимается реветь. Она набирает силу и ревет уже гораздо громче, чем ночью.
- Ну что ж, доброе утро! - тихо говорит доктор. Его никто не слышит, только вот эти, для которых это доброе утро - первое в жизни.
Да, сегодня все его уважают. Не то, что вчера! Вчера его отсюда выталкивали, вчера его презирали и никто не хотел с ним говорить. Сегодня он отец. Отец Москвин. Все смотрят
На него одобрительно. Порядок: принес бульон. Ему говорят: "Папаша, шоколад возьмите обратно, шоколаду нельзя".
Удивительно: почему нельзя шоколад? На стене он читает: передавать разрешается фрукты, бульон, цветы.
Цветы! Ей нужны цветы! Да где же он их возьмет? Однако раздобыл. Сегодня все его любят. Когда он сказал: "Извините, но у меня родилась дочь..." - как все заулыбались: продавщица, кассирша. Не улыбался только старый
Садовник.
- Нашел чему радоваться, - сказал он хмуро. Однако собрал букет. Принес его откуда-то снизу. Это была сирень. Белая, будто восковая. Зимняя, без запаха, но все-таки сирень.
- Нет ли ландышей? - спросил Андрей, и все посмотрели на него как на сумасшедшего.
- А ты в следующий раз к маю подгадай, будут тебе ландыши! - мрачно ответил садовник.
- Спасибо! - сказал Андрей и побежал к Саше.
И вот он здесь. В третий раз за сегодняшний день. Родильный дом - уже не женское царство. Сегодня здесь царят отцы.
- Папаша Вздыхалкин! Вам записка! - кричит Оля. Папаша Вздыхалкин могучего роста, усатый. Через головы он протягивает огромную лапу и говорит: "Отдай!"
- Девочка, - сообщает он окружающим, - опять девочка. Пятая по счету. Ну что будешь делать?
- Так это же хорошо! Отлично! - говорит Андрей. - Я, например, очень хотел девочку.
- Много ты понимаешь! - махнув рукой, отвечает Вздыхалкин. - Сын для отца - это...
- Ясно, кормилец! - подхватывает чья-то бабушка.
- Мальчик - не девочка, - объясняет папаша Караваев. У него родилась двойня и оба - мальчики. Вот счастливец!
- Оля! - говорит Андрей. - Подите-ка сюда! Сегодня он разговаривает с ней по-свойски, сегодня он от нее не зависит.
Оля развертывает цветы, снимает бумагу и взвизгивает:
- Сирень! Глядите, сирень!
Девушка в белом халате стоит на ступеньке и, забыв о корзине с бульонами, задрав голову, смотрит на цветы. Зимняя, без запаха, это все-таки сирень. И все улыбаются этой зимней сирени, словно увидели что-то робкое, незащищенное, но прекрасное.
- Сирень, сирень, сирень, - проносится среди отцов и бабушек.
Оля взбегает по лестнице с сиренью в руках, оставив внизу корзину с бульонами и фруктами. Никто на нее не сердится; записки она унесла в кармане.
- Сирень! - кричит Оля, вбегая в палату. - Сирень! Сирень!
Первый час. Внизу посетителей все больше и больше. Открываются двери, входят пятеро молодых военных. Видно, все отцы. Народ вокруг затихает.
Халат! - отделившись от всех, требует их старший. Оля в недоумении:
- Какой такой халат?
- Мы пришли от академии. Навестить молодую мать Александру Москвину.
Тут Андрей открывает глаза. Ожидая от Саши ответа, он задремал на скамейке и вдруг видит своего друга Володю и с ним еще четверых ребят со своего курса.
- Очумели! - невежливо говорит Оля. - Тут вам что - обыкновенная больница? Тут родильный дом, кто вас пустит наверх? Там у нас все стерильное.
- Даже меня не пускают, - жалуется Андрей.
- А-а! Привет отцу! Привет папаше! - в один голосуют все пятеро. Качать его!
- Очумели! - кричит Оля. - Где вы находитесь? Сейчас выведу!
Пятеро товарищей хоть и похлопывают Андрея по плечу, но глядят на него растерянно. Никто из них не понимает, что надо говорить в таких случаях.
Шум стихает, чтобы вспыхнуть опять: пришли Сашины подруги. Молодежь стоит в уголку, оттуда слышится смех, Андрею не по себе. Странно, неужто сегодня жизнь на земле та же, что и вчера, и у людей те же заботы, желания?
Сегодня что-то случилось с Андреем: большое, таинственное. Он стал отцом. И сейчас, глядя, как Володя разговаривает с Сашиной подругой Юлей, Андрей думает: ну, что он... Куда он пришел, право? А Юля-то, Юля! В семье такое событие, а она хоть бы что - занята Володей. Мимоходом сказала: "Поздравляю" - и все.
- Ну, давайте, давайте подарки! - говорит Юля. - Мальчики, я надеюсь, вы догадались что-нибудь принести? Апельсины? Чудно! Испанские! Шоколад - не пойдет. Вы что - читать не умеете? Боже мой, Андрей, погляди!
Развернув бумагу и громко смеясь, она показывает матросский костюм, который впору разве что пятилетней девочке, и красные башмачки со шнуровкой.
Все хохочут.
- На вырост! - слышится голос какого-то опытного отца.
- Умора! - смеется чья-то бабушка.
- Я бы сказал - дальновидно! - подмечает какой-то мужчина в пенсне.
В корзину укладываются туфли, платье, апельсины, кукольная мебель, погремушки, яркий целлулоидный попугай и большой мяч.
Присев на корточки, Юля наводит в корзине порядок.
- Гражданочка, попрошу изъять все это, - сухо говорит Оля. - Вы что, дети? Это ж родильный дом! Вы бы двух колесный велосипед купили!
- А когда вечеринка? - шепчет на ухо Андрею Володя. Андрей опешил:
- Какая вечеринка?
- Ну, спрыснуть. Рождение там, бракосочетание. Событие все же, правда, Юля?
- Мне бы ваши заботы! - насмешливо отвечает Андрей.
В приемную входят Константин Артемьевич, Нина Викторовна, дядя Сурен из Милютинского переулка, и его жена тетя Вера, и тетя Маргарита, которая завещала Андрею две золотые пятерки.
Оля ошеломлена:
- Сколько вас тут, одних Москвиных? - спрашивает она.
- Константин Артемьевич, - говорит Володя, - а когда вечеринка?
- За нами не пропадет, - отвечает Константин Артемьевич и поглядывает на Юлю. - Сегодня и приходите!
- Кто будет крестной? - спрашивает тетя Маргарита.
- Конечно, я! - говорит Юля.
- И я! - говорит Володя. - Вы - крестная мать, я - отец.
- Товарищи, честно предупреждаю, - говорит Константин Артемьевич, кумовья не имеют права жениться. Они становятся вроде бы родственниками.
- Что ж такого? - независимо говорит Юля.
- Глупый предрассудок, - замечает Володя.