Мардил тоже поднялся и поклонился.
- Я хотел бы знать уверенней, что на уме у Эарнура, и куда он поведет свою армию, если поведет вообще,- сказал он,- в некотором роде мои сыновья сейчас тоже в плену. Как и многие из людей Гондора, верных своему королю.
****
Почти все, что она делала сейчас, она делала по привычке, не замечая движения собственных рук, звук собственного голоса. Для совета все было готово - словно это был обычный сбор владык перед новым походом, которых в прежние времена было достаточно, чтобы стать почти привычными. Келебриан редко бывала на подобных собраниях, но знала, как они происходят, а потому сейчас ей не составило труда подготовить все необходимое. Она гнала от себя мысли о том, что им предстояло, к какому решению в этот раз придут владыки и что случится потом. Для себя Келебриан уже приняла это решение - если и в этот раз не удастся освободить ее сыновей из плена, она сама отправится к королю Эарнуру - сбежит, уведет лошадь, будет скакать день и ночь, уходя от возможной погони - и предложит ему свою жизнь в обмен на их. Элронд будет недоволен ею, но Келебриан чувствовала, что просто не может поступить иначе. никогда прежде ее детей не касалось такое несчастье, никогда раньше им не грозила такая опасность, и, впервые столкнувшись со страхом потерять сыновей, ее материнское сердце едва не разбилось. Она знала, что супругу ее тоже приходилось нелегко - он любил сыновей, и он любил ее саму, но какой-то тихий, пугающий голосок в ее душе нашептывал княгине, что его страх, его боль и его несчастье не сравнится с тем, что переживала сейчас она. Келебриан хотела поговорить обо всем с матерью, но видела в Галадриэли столько решимости и благородного стремления к справедливости ко всем - даже к врагам - что боялась, что мать в ней увидит лишь эгоистичное желание достичь своей цели любой ценой. Сама Галадриэль ради справедливости надеялась не пожертвовать никем, Келебриан же понимала, что ради детей могла бы пожертвовать кем угодно. И едва ли мать поймет это - ведь любая жизнь была драгоценна, даже жизнь предателя. Может быть, отец смог бы дать Келебриан ценный совет, но и к нему она идти не хотела. Он был чужим для нее теперь - тот, кому она поверяла раньше все свои тайны, тот, кто был с нею рядом всегда, теперь ступил в иную жизнь, и в попытках не утонуть в потоке захвативших его новых чувств и событий, Келеборн превратился, вероятно, в самого себя из далекого прошлого, готового пройти путь жизни заново с той точки, где что-то пошло не так. А Келебриан тот эльф был совершенно чужим и незнакомым.
Отец и явился в шатер первым - даже раньше Элронда. Он обнял Келебриан - и она позволила ему это, но сказать друг другу хотя бы несколько фраз они не сумели - Келебриан не хотелось разговаривать, и Келеборн лишь сжимал ее руку, пока в шатре не начали появляться остальные приглашенные - и от этого теплого пожатия княгине становилось немного легче.
Галадриэль вошла в шатер и улыбнулась дочери, прежде, чем занять свое место. “Мы спасем их, Келиэ”, беззвучно сказала она, “Эарнур - всего лишь человек, хотя и упрямый”.
Сколько бы все вокруг ни повторяли эти слова, Келебриан уже переставала в это верить, потому матери она ничего не ответила.
Сразу вслед за Галадриэлью появился немного запыхавшийся Леголас - он, кажется, бежал через всю лесную опушку, чтобы не опоздать на совет, но на пороге тут же принял серьезный вид, показывая, что вполне готов присутствовать на таком важном собрании и быть его частью. Он поклонился всем присутствующим и немного замешкался, не зная, куда сесть - Трандуил в шатер пока не явился.
Затем пришел Элронд и занял место рядом с супругой. То, что она больше не верила ему, ранило его сильнее, чем все прочее в этой ситуации. Элронд был уверен, что Эарнур выпустит мальчиков рано или поздно, даже если побег не удастся, даже если придется поклясться воевать против Моргота. В конце концов, они же не собираются добывать сильмариллы и хранить их от притязаний валар. Но вот удастся ли вернуть мир и любовь в семью, в которой исчезло доверие, этого он не знал.
Келебриан же, меж тем, заметив замешательство Леголаса, улыбнулась ему с видом гостеприимной хозяйки.
- Садись куда хочешь, дитя,- сказала она приветливо, но на мгновение в ее светлых глазах промелькнула тень враждебности - Келебриан помнила, прекрасно помнила, что Леголас сбежал, оставив ее детей в плену.
Леголас же с благодарностью кивнул. И ровно в тот момент, когда он сел между Галадриэлью и Келеборном, на пороге шатра появился его отец.
Трандуил окинул взглядом окружающих, будто решил подсчитать их количество, готовясь к обороне. Но потом, изобразив полуулыбку, все же сел.
Последним в шатер вошел Мардил. Ни на кого не глядя, он опустился на свободное место, чуть поморщившись и поудобней устроив ногу.
- Итак, мы все в сборе, - проговорил Элронд. - И мы все знаем, какой выбор предстоит сделать, но я напомню. Мы можем либо принести Эарнуру клятвы, которых он желает, либо предложить обмен заложников, либо попытаться устроить побег с помощью Мардила, который полагает, что это возможно сделать. Какой из вариантов нам следует предпочесть? Что скажет Владыка Келеборн?
Келеборн, явно не ожидавший, что к нему обратятся первому, ответил не сразу.
- Если речь идет о том обмене, который предлагал Эарнур, то я против,- сказал он наконец,- и Галадриэль, и Трандуил, попади они в руки людей, едва ли смогут выйти из Минас-Анора живыми. Может быть, и глупо с его стороны будет менять живых пленников на мертвых, но я сомневаюсь, что король людей способен принимать разумные решения. Что же до клятвы, то и тут я бы поостерегся. Ведь такой клятвой мы не только обязуемся отправиться в поход, который закончится нашей гибелью и, возможно, проклятьем, но и обречет на это наших близких, наших союзников, наших детей. Думаю, мой выбор очевиден теперь? - он замолчал, поглядывая на Трандуила, который сидел совершенно неподвижно, глядя куда-то перед собой.
- Я полагаю, что обмен пленников лучше клятвы, - спокойно ответила Галадриэль, словно они обсуждали лучший способ приготовить яблочный пирог. - побег - такой же риск, как и обмен. Но пусть решают родители, и пусть Варда даст мудрость их сердцам.
- Нет, погоди, Артанис,- неожиданно поднял руку Трандуил,- если решение за родителями, то к чему тогда это собрание? Я понимаю боль и ужас тех, чьи дети находятся в плену - я и сам был в таком же положении. Но это решение касается не только этой семьи - оно касается нас всех. Потому что, как я понял, клятву должны принести эльфы всех королевств, не только Имладриса. А в заложники он и вовсе хочет нас с тобой.
- Хватит ему и одного из нас, - сказала Галариель. - а что касается клятвы, то я бы никому не советовала ее приносить.
- Почему, владычица Нарвен? - спросил Элронд. - почему бы нам не принести эту клятву - если, конечно, сам Эарнур принесет ее вместе с нами? Разве Моргот - не враг эльфов и людей?
- Одного из нас после того, как мой сын сбежал из-под стражи, ему действительно может хватить,- улыбнулся Трандуил Галадриэли,- только вот это будешь не ты. А что до клятвы,- король покосился на Элронда,- я не стану ее приносить - в том виде, в каком нам ее предлагают, эта клятва будет обозначать бессмысленную войну за бессмысленную цель. Поход против Моргота? Куда? - он усмехнулся,- за Дверь Ночи?
- Война - не значит поход. Да и как мы могли бы выйти за Дверь Ночи? - проговорил Элронд. - я думаю, Эарнур просто хочет заручиться нашей поддержкой.
Но Галадриэль, услышав слова Трандуила, вдруг поняла, в чем состоит план врага, и почему он направил Риннельдора в Минас-Анор. Моргот хочет, чтобы люди последовали за эльфом - вероятно, тем путем, которым эльф вышел из-за двери ночи. Для этого и нужно было вновь разбудить пламя бездны. И, что бы ни думали люди о цели этого похода, ясно, что праздновать победу в результате предстоит не им. Значит, она должна приложить все силы, чтобы не допустить этого - и чтобы не дать эльфам участвовать.