— Нет, милая, — ответил папочка, после паузы, — это не так.
— Неправда! Первые пять поколений Чоренов служили самому Князю Тьмы! — вмешался Бесик, который как раз сейчас зубрил генеалогическое древо Чоренов, уходящее корнями в пески времен. Мамочка зашипела на своего любимчика и отвесила ему подзатыльник. Бес хотел разреветься от такого незаслуженного и неожиданного наказания, но папочка посмотрел на него так, что слезы замерзли на глазах.
— Это было очень давно, — голос папочки, в отличие от его взгляда, был мягок. — С тех пор мы стали сильны и богаты. Зачем нам служить кому-то?
— Никому, кроме себя, — пробормотал Чорт вполголоса девиз Чоренов.
— Да, так, — подтвердил папочка. — Повелитель не бывает справедлив. Сильные мира редко помнят добро.
— Значит, мы не связаны никакими обязательствами? — уточнила я на всякий случай.
— Мне об этом ничего неизвестно.
Победа пришла одной из первых. Ей не терпелось позлорадствовать.
— Доброе утро, Мариша. Ты сегодня рано, — она отвернулась, скрывая улыбку.
— Да, так вышло.
Победа ждала продолжения, а я молчала.
— Ты плохо спала? — не утерпела она. Ей хотелось подробностей, хотелось насладиться моим унижением.
— Нет. Я всегда хорошо сплю.
Победа закусила губу.
— У вас дома что-то не в порядке?
— Дома все хорошо.
— Неужели? — терпение, определенно, не ее достоинство. Впрочем, папочка говорит, что умение быть терпеливым — отличительный признак Благородных Домов. Его слова иногда высокопарны, но в них есть истина. Благородные Дома учат своих детей терпению — ведь без этого не добиться успеха. Это полукровкам подавай все и сразу.
— А почему тебя вдруг заинтересовало это?
Она смутилась, не найдясразу, что ответить.
— Ну, вчера же было разбирательство по делу Чорта... — промямлила она.
— И оно выяснило, что никакого дела нет, — отрезала я и пожалела: можно было бы и подольше ее помучить, но завтрак в кругу семьи выбил из колеи.
Победа воспользовалась любезно поставленной точкой в разговоре, пожала плечами и отошла.
Лев сегодня блистал. Он вдруг обнаружил, что может перечитать всю пьесу от начала до конца, с любого места и наизусть. Он так загордился, что перебивал каждого актера, и подхватывал фразы с середины. Его чуть не побили. Однако господин Лазарь был доволен и едва не рыдал от счастья. Его можно понять — остальные актеры знали роли весьма и весьма плохо, а кое-кто, подозреваю, не читал пьесу целиком.
— Слова отскакивают у меня от зубов! — хвастался Лев после репетиции. — Я так не отвечал даже Девять Основных Заклинаний!
— Жаль, — заметила я, — жаль, что суть роли тоже отскакивает!
— Ты злая, Марена.
— Какой глупенький! А где ты видел Марену-добрую?
Домой я возвратилась перед самым ужином, и услышала голоса мамочки и папочки из библиотеки. Они говорили громко, а дверь была немного приоткрыта. Прозвучало мое имя, и я позволила себе подойти.
— Я не отдам ее тебе! — кричала мамочка гневно.
Я даже не представляла, что она может повысить голос на папочку.
— Клетемнестра, она и моя дочь, во всяком случае, ты это утверждаешь, — резким тоном ответил он.
— Ах, не нужно! Ты на все готов, ради...
— Ты несправедлива и обвиняешь меня по любому поводу! Но, пойми, это важнее нас, и даже важнее нее.
— Вот, что я тебе скажу, Упырь. Если по твоей вине или при твоем бездействии прольется хоть одна капля ее крови — ты будешь иметь дело со мной! — объявила мамочка, и направилась прочь.
Я спряталась за портьерами.
— Клетемнестра! — окликнул он, но мамочка раздраженно хлопнула дверями.
'Та-ак!' — сказала я себе, взбегая по лестнице в свою комнату. Загадки множатся с каждым часом. А я не знаю, откуда ветер дует. Непросто искать выход из лабиринта с завязанными глазами. Впрочем, есть Чорт. Или он сам мне расскажет, или я найду способ заставить его.
Обед проходил еще тягостнее, чем завтрак. Папочка с мамочкой отводили друг от друга глаза, даже Бесик, чувствуя в доме неладное, уныло смотрел в тарелку.
А вечером ко мне в комнату постучался Чорт. Он сел в кресло и долго молчал.
— Скажи-ка, милый брат, что творится в нашем доме? И не увиливай!
— Послушай... — начал Чорт, осторожно выбирая слова. — Мариша... я хочу, чтобы ты знала — я с тобой. Ведь мы одна кровь...
Нас прервало треньканье настраиваемых инструментов за окнами.
— Деймос! Почему сегодня так рано? — это я произнесла вслух.