— Так и представляю, как вы вместе гуляете по парку с коляской… — щебечет Энид, бурно жестикулируя и явно пребывая в бешеном восторге от своих тошнотворных фантазий. — Держу пари, малыш будет твоей копией. Боже, если бы кто-то рассказал мне ещё полгода назад, что ты решишь родить ребёнка, я бы посчитала, что этому человеку самое место в сумасшедшем доме.
— Это тебе самое место в сумасшедшем доме, — не выдерживает Аддамс. — И прекрати использовать свое непомерно бурное воображение применительно к моей семье, иначе я придушу тебя голыми руками сию же секунду.
— Ладно, ладно… Тебя сейчас особенно опасно злить, — блондинка примирительно улыбается и накрывает ладонь Уэнсдэй своей. — Просто я так рада за вас, что слов нет!
— Непохоже, что у тебя нет слов.
Наконец в гостиной появляются Ксавье и Аякс — последний тащит огромный поднос, заставленный обильным количеством самого разнообразного фастфуда. Просто рай для желающих заработать эрозивный гастрит.
И хотя токсикоз наконец-то остался в прошлом, Уэнсдэй взирает на еду с откровенным омерзением.
— Картошка фри с сырным соусом — лучшее изобретение человечества! — сияющая Энид тянется к подносу и забирает коробочку с закуской. — Жаль, при детях такое не поешь.
— Сыграем во что-нибудь? — оставив еду на хвалёном дизайнерском столике, Аякс плюхается на диван рядом с женой и приобнимает её за талию.
— Валяй, — отзывается Ксавье и пытается последовать примеру друга, но Уэнсдэй решительно отстраняет его руки и отодвигается на несколько сантиметров.
Торп понуро вздыхает — черт бы побрал его тонкую душевную организацию и повышенную склонность к тактильным контактам. Но у Аддамс совершенно нет желания разбираться с чужими переживаниями. Особенно в тот момент, когда у неё самой плавятся мозги от трескотни назойливой подруги.
Пока Аякс раскладывает на столе карточки с псевдоинтеллектуальными вопросами, Энид задумчиво жуёт длинную картофельную дольку, а Ксавье то и дело бросает в сторону самой Уэнсдэй заискивающие взгляды, Аддамс погружается в размышления. Она старается сосредоточиться на расследовании, но мысли постоянно возвращаются к словам Синклер.
Вернее сказать, к одной-единственной фразе.
Имя уже присматривали?
Странно, почему она не задумалась об этом раньше. Торп как-то раз пытался поднять эту тему, но она как всегда была чудовищно занята работой и посчитала лишним заострять внимание на выборе имени. В сущности, Уэнсдэй вообще никогда особо не задумывалась о предстоящем материнстве — постоянно находились более важные и неотложные дела.
Не самое обнадеживающее осознание.
С ролью жены она справляется более чем посредственно — взглянуть хотя бы на унылое выражение лица Ксавье, как всегда огорчённого её извечной холодностью. Что, если с ребёнком будет то же самое? Сможет ли она полюбить крохотное слабое существо, пустившее корни внутри её тела?
Увы, чёткого ответа на этот вопрос нет.
— Правила же все помнят? — бестолково спрашивает Аякс, хотя они играли в квиз уже бесчисленное количество раз. — Поделимся на команды. Солнышко, ты же со мной?
— Прости, родной, я очень тебя люблю, но не хочу быть в аутсайдерах… — Синклер хихикает и мягко высвобождается из объятий мужа, пододвигаясь ближе к Уэнсдэй. — Поэтому играем девочки против мальчиков. Чур, дамы вперёд!
Энид тянется к одной из многочисленных карточек, лежащих рубашками вверх, и вслух зачитывает задание.
— Расположите планеты Солнечной системы по мере приближения к Солнцу, начиная с самой последней. На размышления шестьдесят секунд, за правильный ответ получите два балла, — извещает она с такой интонацией, будто берёт интервью у очередной звезды, подающей огромные надежды.
Ксавье и Аякс садятся рядом и принимаются сосредоточенно совещаться, делая пометки в небольшом блокноте. Уэнсдэй почти забавно наблюдать за их напряжёнными лицами — тем более, что задание на уровне начальной школы едва ли заслуживает и половины балла.
— Время вышло! — торжественно объявляет Энид, громко хлопнув в ладоши. — Ваш ответ?
— Сейчас, сейчас… — Петрополус слегка прокашливается, чтобы прочистить горло. — Итак, по мере приближения к Солнцу. Сначала Плутон, Нептун…
— Сразу нет, — Аддамс мгновенно обрывает его речь. — Плутон утратил статус планеты двадцать четвёртого августа две тысячи шестого года. Тебе следовало бы знать о таком знаменательном событии, произошедшем аккурат в твой День рождения.
— Черт, бро, твоя жена просто ходячая энциклопедия! — Аякс смеётся в голос, пониже натягивая светлую шапку. — Держу пари, ваш ребёнок станет Нобелевским лауреатом, не меньше.
— Только если по несчастливой случайности не унаследует мои мозги, — с улыбкой отзывается Ксавье и тянется за новой карточкой. — О, тут у нас высший уровень сложности, целых шесть баллов. Какой учёный открыл группы крови? На размышление даётся…
— Карл Ландштайнер, — мгновенно отзывается Уэнсдэй, не утруждая себя необходимостью советоваться с Энид. — И кстати, получил за это Нобелевскую премию.
— Кто-нибудь скажет мне, зачем мы вообще играем? — Петрополус с досадой качает головой. — Чувак, давай просто отдадим все призы мира нашим дамам и прекратим выглядеть полными идиотами.
Раздаётся дружный взрыв хохота — и даже Аддамс слегка улыбается самыми уголками губ, но спустя мгновение одёргивает себя, придав лицу привычное непроницаемое выражение.
Впрочем, нельзя отрицать, что иногда отвлекаться от дел полезно любому человеку. Даже ей. Уэнсдэй совсем не чувствует угрызений совести, что убивает время таким бесполезным способом.
Мужская часть компании соглашается признать поражение очень быстро — уже после следующего вопроса, затрагивающего закон радиоактивного распада, Аякс поднимает руки в сдающемся жесте. Впрочем, ожидать иного исхода не было смысла. Петрополус никогда не отличался выдающимся интеллектом, да и Торп мало что смыслил в точных науках, будучи полностью погруженным в возвышенный мир искусства.
Посиделки заканчиваются далеко за полночь, и Уэнсдэй буквально валится с ног от усталости — даже позорно засыпает прямо в машине под мерное урчание мотора и спокойную музыку, доносящуюся из динамиков. Шевроле замедляет свой ход, шурша шинами по гравию подъездной дорожки, и сонное оцепенение быстро спадает — но расслабленность в теле и разуме остаётся. И оттого Аддамс не возражает, когда Ксавье по-джентельменски открывает дверь с пассажирской стороны и галантно предлагает ей руку.
Они поднимаются по лестнице на второй этаж дома, держась за руки, словно глупые школьники. Впрочем, сейчас она находит этот жест вполне уместным — и выпускает его ладонь лишь тогда, когда они оказываются в спальне.
Вытаскивая из волос многочисленные шпильки и снимая украшения, Уэнсдэй неожиданно для себя решает задать волнующий вопрос.
— Как бы ты хотел назвать ребёнка?
Она не оборачивается к супругу, но наблюдает за его реакцией в отражении большого настенного зеркала — Ксавье удивленно замирает в наполовину расстёгнутой рубашке.
— Не знаю… — отвечает он спустя минуту размышлений. — Надо ведь сначала узнать, кого мы ждём. УЗИ ведь послезавтра в девять утра. Ты же помнишь об этом?
— Разумеется.
Разумеется, она не помнит.
Разумеется, нет ничего удивительного, что крохотная пометка о посещении врача затерялась в плотном графике, расписанном на несколько недель вперёд. Уэнсдэй мысленно прикидывает, какие конкретно дела назначены на послезавтра — теперь к внушительному списку добавилась необходимость в очередной раз посетить морг.