В ходе переговоров в Вене эмиссар русского царя Пётр Андреевич Толстой понял, что имперское правительство не допустит какого-либо насилия в отношении царевича, но не будет препятствовать разрешению конфликта в царской семье мирным образом и даже готово принять в этом разрешении участие в качестве посредника. От посредничества императора Пётр отказался, но правила игры принял — его посланцы должны были обещать царевичу полное царское прощение в случае возвращения домой. Чтобы ни у Алексея, ни у императора не осталось сомнений, Толстой и Румянцев передали царевичу собственноручное послание царя следующего содержания:
«Мой сын!
Понеже всем есть известно, какое ты непослушание и презрение воли моей делал, и ни от слов, ни от наказания не последовал наставлению моему, но наконец, обольстя меня и заклинаясь Богом при прощании со мною, потом что учинил? Ушёл и отдался, яко изменник, под чужую протекцию, что не слыхано не точию междо наших детей, но ниже междо нарочитых подданных. Чем какую обиду и досаду отцу своему и стыд отечеству своему учинил.
Того ради посылаю ныне сие последнее к тебе, дабы ты по воле моей учинил, о чём тебе господин Толстой и Румянцев будут говорить и предлагать. Буде же побоишься меня, то я тебя обнадёживаю и обещаю Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то, яко отец, данною мне от Бога властию, проклинаю тебя вечно, а яко государь твой, за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отцову, учинить, в чём Бог мне пожжёт в моей истине. К тому помяни, что я не насильством тебе делал, а когда б захотел, то почто на твою волю полагаться? Чтоб хотел то б сделал».
Судя по тексту, царь полагал, что читателем этого послания будет не только Алексей, но имперское правительство, а потому постарался несколькими штрихами набросать свою версию конфликта с сыном. Так, из первых строк письма мы узнаём о некоем неповиновении сына отцу, исправить которое не помогли ни слова, ни наказания (!). Упоминание, что поступок Алексея беспрецедентен не только для члена царской семьи, но и для подданного, опять же рассчитано на незнакомого с российской историей читателя.
Ключевыми словами, обращёнными к самому Алексею, является обещание отца, и не просто обещание, а клятва именем Божиим освободить сына от наказания и явить ему лучшую любовь. Царское слово в России было равно закону, и, таким образом, царевич получал гарантию неприкосновенности от отца.
К этому времени царевич уже понял истинные намерения имперских властей и не испытывал в их отношении иллюзий — отсидеться в безопасности до смерти Петра ему не удастся. Раз так, надо было довольствоваться достигнутым и, полагаясь на обещание отца, возвращаться в Россию.
4 октября 1717 года Алексей пишет отцу:
«Всемилостивейший государь-батюшка!
Письмо твоё, государь, милостивейшее чрез господ Толстого и Румянцева получил, из которого также изустного мне от них милостивое от тебя, государя, мне, всякие милости недостойному, в сём моём своевольном отъезде, будет я возвращуся, прощение; о чём со слезами благодаря и припадая к ногам милосердия вашего, слёзно прошу о оставлении мне преступлений моих, мне, всяким казням достойному. И надеясь на милостивое обещание ваше, полагая себя в волю вашу и с присланными от тебя, государя, поеду из Неаполя на сих днях к тебе, государю, в Санктпитербурх.
Примечательно, что ни отец, ни сын в этих посланиях не затрагивали вопроса о престолонаследии, полагая, что его необходимо решать без иноземного посредничества.
В ноябре 1717 года Алексей, посетив мощи святителя Николая в Бари, в сопровождении всё тех же Толстого и Румянцева двинулся в обратный путь. Драма царя и наследника подходила к своему финалу.
Среди сторонников царевича в России известие о его возвращении вызвало недовольство и разочарование. В отличие от самого Алексея, они не верили в царские обещания и ждали худшего как для наследника, так и для себя. Не столь искушённые в политике представители простого народа и низового дворянства радовались возвращению царевича и приветствовали во время проезда по России. Один из иностранных дипломатов доносил своему правительству: «Во время проезда царевича народ кланялся ему и говорил: благослови, Господи, будущего государя нашего! Помещики, духовные, простой народ — все отзывались в то время с любовью о царевиче Алексее».