Драгомир прикусил губу.
— Разве не будешь визжать и брыкаться? — с неподдельным удивлением уточнил князь.
— А ты увезешь меня в свой город? — спросил Драгомир напряженным шепотом.
Рогволод застыл: всё вот так просто? Он-то голову ломал, соображая, как бы соблазнить царского сынка!.. Нет, как соблазнить — это князь понимал, пусть и в общих чертах, всё-таки прежде к парням его в этом смысле не тянуло. Но как принудить мальчишку бросить дом и уехать за ним — вот что не давало Рогволоду покоя эти дни. И всё разрешилось само собой! Чудеса.
— Конечно, увезу, раз ты хочешь, — покладисто согласился князь.
Драгомир шумно выдохнул. С облегчением, в котором Рогволод заподозрил нечто большее, кроме ожидаемой радости избавления от скучной жизни в безлюдной глуши.
— Только женой своей не смогу сделать, — добавил для честности князь. — Придется тебе нарядиться девкой и жить при мне, как любовница. Согласишься?
— Ты наконец-то признал во мне мужчину? — лукаво улыбнулся Драгомир.
— Да вот, удостоверился собственноручно, — хмыкнул Рогволод, сжав кулак посильнее и в ответ получив недвусмысленное движение бедрами навстречу. — О, какая девственница мне попалась, однако, распутная, глазам не верю!
— А ты закрой глаза, раз противно тебе с парнем обниматься, — посоветовал Драгомир, сам же прикрывая веки, следя за любовником из-под ресниц. Рогволод привстал над ним ненадолго, чтобы стянуть с себя рубашку через голову, чтобы избавиться от мешающего одеяла.
— Почему-то мне не противно, — удивленно признался князь, возвращаясь. Не пытаясь нежничать, налег на охнувшего парнишку всем немалым весом. — Не знаю, правда, как с тобой обращаться, но сообразим вдвоем, верно?
— Только не жалей меня, — прошептал, крепко цепляясь за мускулистые плечи, Драгомир. — Я не девчонка, не сломаюсь. Заставь меня позабыть обо всём?
— Помолчи уже, мешаешь сосредоточиться, — шикнул на него князь.
…Драгомир проснулся поздним утром. Сладко потянулся — всё тело ныло, на светлой коже во множестве расцветали синяки. Краем сознания подумал, что соседушка, наверное, ворча и ругаясь, всё-таки позаботился о живности, раз в открытое окно не слышно обиженного блеянья козы.
Лесной царевич не сожалел ни о чем из того, что произошло минувшей ночью. Рогволод оказался властным любовником, торопливым и алчным. Он использовал мальчишеское гибкое тело полуэльфа для собственного удовлетворения, делал с ним то, чего не мог бы требовать от родовитой жены или прочих женщин, пухлых, заполошных, ограниченных стыдом и запретами. Князь ненасытно брал и просил еще, в ответ одаривая скупыми жесткими ласками, от которых неопытный партнер таял и разгорался всё больше, не жалея себя, отдавая всего без остатка и ничего взамен не требуя. Собственный пыл, осознание своей порочности и смелости затмило для лесного царевича скупость князя. Он попросту не обращал внимания на болезненную хватку сильных пальцев, на удары и звонкие шлепки, которые князь щедро раздавал, как будто под ним был необъезженный конь, а не хрупкий полуэльф… Драгомир уверял себя, что не жалеет ни о чем. Кроме одного: князь ни разу не поцеловал его в губы. Кусал за плечи, широко и щекотно лизнул по хребту — было. Но сколько Драгомир ни тянулся за лаской, даже самого обычного касания губами губ не получил.
И всё-таки Рогволод заставил его позабыть обо всём на свете, как и обещал, как и просил Драгомир. Пусть на время, но Мир надеялся, что это лишь начало, и дальше его ждет полное и безоглядное счастье. Нужно только научиться подлаживаться под такое непривычное человеческое счастье плотской любви.
На вопрос, где Яр, Милена легкомысленно отмахнулась:
— Прячется где-то. Иногда с ним такое случается, находит зеленая хандра. Лес уверяет, что с ним всё нормально. Не волнуйся.
— Это из-за твоего младшего брата, Драгомира? — напрямую спросил Сильван.
Та смерила жениха темным взглядом:
— С Драгомиром тоже всё хорошо. Мы с ним близнецы, поэтому я бы почувствовала, если б ему стало плохо, — самоуверенно заявила она.
— Между ними что-то произошло? — настаивал маг.
— Я еще не стала тебе женой, чтобы разбалтывать семейные тайны, — отвернулась Милена. — Если тебе так интересно, спроси об этом у них самих. Папка от тебя ничего не скрывает!
— Если бы я еще знал, где его искать, — пробормотал досадливо некромант.
— Не волнуйся, — повторила Милена, — он скоро сам найдется, будет опять к тебе липнуть, как ни в чем не бывало. Отец не умеет долго хандрить, иначе заболеет, а болеть ему Лес не позволит.
Однако Сильван не мог не беспокоиться. Пусть дочь и считает, что родителю всего лишь нужно некоторое время побыть одному, но Сильван-то видел ясно, что дело было посерьезней хандры. В последние дни Яр был не в своей тарелке: то чересчур бодр, то застывал на минуту, словно засыпал на ходу. Его что-то тревожило, не давало покоя. А чтобы легкомысленный бывший эльф потерял покой, проблема должна быть просто чудовищно огромной и неподъемной даже для всесильного лесного владыки.
Обойдя дворец кругом, от башен до парадных залов, от покоев до кухни, некромант наконец-то нашел владыку в подземелье. Яр сидел на покрытой мхом земле между могучих корней центрального дуба, привалившись спиной к стволу. Дремал. Сильван хмыкнул: царь был у себя дома и не собирался скрывать, чем он тут занимается. Подойдя, маг поднял опрокинутый кувшин из-под вина, потряс — пустой, нюхнул узкое горлышко — черничная наливка. Вкусная, однако не настолько, чтобы уговорить пузатый кувшин в одиночку.
Сильван присел перед Яром, протянул руку, намереваясь потормошить за плечо, чтобы разбудить… И не получилось потормошить-то. Некроманта бросило в холод. Яр не думал просыпаться. Он даже не шевельнулся. Как будто накрепко прилип к дереву. Но ведь дуб не сосна, к смоле не приклеишься! Сильван спрятал остро кольнувший страх за кривоватой усмешкой. Снова попробовал потрясти за плечи, позвал:
— Яр! Твое величество, просыпайся! Негоже государю пьяным ночевать в подземелье! Не спорю, дворец твой и ты вправе спать, где вздумается, но…
Некромант осекся. Сквозь одежду почувствовал, что кожа бывшего эльфа сделалась на ощупь твердой, как древесина. А волосы не просто зацепились за неровную кору — локоны врастали в дерево кончиками. Маг, затаив дыхание, провел пальцами между спиной Яра и дубом — промежутка не было. Он отдернул руки, нащупав движущиеся, живые стебли, что выползли из дерева и вошли в плоть Яра. Яр не спал. Он потерял сознание! Именно «потерял», растворившись в неохватном существе Леса.
Сильвана пробила дрожь.
Трясущимися руками, не жалея ладоней, отбитых о жесткие, задеревенелые щеки, некромант принялся хлестать по безмятежному лицу пощечинами:
— Яр, очнись немедленно! Яр!!! Ты меня слышишь?! Яр!!!
Бесполезно.
Лес, опасаясь, что помешавшийся некромант сделает владыке больно, заторопился: из ствола дуба выплеснулись тысячи новых зеленых побегов, упоительно душистых, свежих, клейких — и принялись ревниво оплетать безвольное тело. Кора распахнулась глубокой щелью, обнажив светлую сердцевину, и в эту щель стало затягивать бывшего эльфа. Сильвана же оттащили в сторону другие плети, выстрелившие из стен. Его связали, не позволяя мешать соединению. Хорошо хоть рот не заткнули:
— Яр?!.. Ксавьер!!! КСАВЬЕР!!! — уже орал некромант, тщетно трепыхаясь, как птица в силках. — КСАВЬЕР!!! КСА-А-А!..
Одна из плетей сжала под ребрами так сильно, что перехватило дыхание.
— Кса-а!.. Кса-а-а… — захрипел Сильван без голоса.
Яр распахнул глаза.
Лес мигом притих. Ростки и плети замерли. Яр обвел подземелье затуманенным хмурым взглядом. Ростки и плети как-то стыдливо поникли и расползлись по углам в тень. Сильвана поставили на землю, отряхнули и поправили на нем одежду. С самого Яра побеги осыпались трухой.
— Что происходит, Яр? — хрипло спросил некромант. — Такое часто с тобой случается, когда ты напьешься?
— Нет… — с видимым трудом ворочая языком, отозвался лесной царь. — Ксаарз!
— Что? — не понял Сильван.