В доме Лунина тоже все было чисто, контрабандный оберег от клопов в спальне слуг — не в счет. Его дочка Елизавета не может похвастаться даже эмпатией — зачатками способностей ментального мага, не говоря уж о колдовстве посерьезнее.
Ближе к вечеру, закончив с делами за пределами подворья охранителей (знать бы заранее, сколько разъездной рутины свалится!), отец Георгий возвращался в кабинет. Нужно было подумать.
В приемном зале ему навстречу гордо вышел кот Дымок. Зверь где-то бродил с утра, зато сейчас нес своему человеку подарок — задушенную крысу. И где нашел-то, на подворье крыс давным-давно не водится.
— О, ваш-благо… ох, простите, Ваше Преосвященство! — радостно улыбнулся брат Бертран, недавно принявший постриг бывший капрал-кавалерист. Он стоял у стола секретаря, и до прихода начальства говорил с умудренным годами служителем. — Заботится о вас котище!
— Заботится, — кивнул епископ. Погладил Дымка, кивнул секретарю и направился в свой кабинет. Проходя мимо Бертрана, потянувшегося было тоже погладить мохнатого красавца, Дымок опасно рыкнул — не трожь, это епископу крыса, а ты кто такой?
За спиной отца Георгия возобновился прерванный разговор:
— Вот, смотрите, — журчал профессионально-терпеливый голос секретаря, — вот в эти строчки, столбиком, вносите, что из казенного имущества испортилось во время ареста подозреваемого. Понятно? А сюда — подлежит ли предмет восстановлению.
— Ну, я доспех латать не умею… — пробасил брат Бертран. — Там дырень в кулак…
Отец Георгий грустно усмехнулся. Бертран был старым воякой. Ему непросто осознать, что финансирование охранителей — совсем не то что в армии. В последнее время императорская канцелярия требовала от Священного Синода подробных отчетов о расходе казенных денег, а Святой Официум Охранителей с момента создания получал финансирование лично от Императора, а не из церковных средств, что создавало любопытные коллизии… Провинциал — охранитель прекрасно понимал недоумение своего подчиненного. Но что поделать — такая служба.
Совсем недавно отец Георгий лично расследовал дела, искоренял колдунов и вступал в бой с нечистой силой. Божьим словом, пистолетом, егерским тесаком… Бывало — и доской от забора.
Те благословенные времена, увы, прошли.
Задача провинциал-охранителя — обеспечение работы регионального отделения. Руководство отделами, прием на службу, разбор сложных случаев, взаимодействие с другими ведомствами и тысяча других, не менее важных дел, о которых он раньше даже не подозревал.
И — годовой бюджет.
Грешно желать болезни ближнему своему, но вчера, когда отцу Георгию сказали, что жизнь канцлера Воронцова вне опасности, и скоро тот вернется к своим обязанностям, епископ почувствовал тень досады. Потому что в середине октября придется представить в канцелярию бюджет на следующий год.
Господи, на все воля Твоя. Император — потомок Мстислава, живой святой, глава Синода. Он имеет право приказывать любому подданному любого звания. Но отчитываться еще и канцлеру — это слишком.
Провинциал-охранитель прикрыл дверь в свой кабинет, хрустнул суставами, поморщился и сел за рабочий стол. Дымок положил крысу к его ногам и выжидательно смотрел — ну? Где моя награда?
Епископ позвонил секретарю, велел принести миску сметаны, еще раз погладил кота и достал из ящика один из своих старых отчетов, вчера заказанный в архиве. Четверть века назад сержант стражи Михаэль Фальке, тогда еще не принявший постриг под именем Георгия, познакомился с кавалергардом фон Раухом. Если, конечно, ту встречу можно назвать «знакомством».
Епископ открыл папку и постарался вспомнить все как можно точнее.
Первым на память пришел жуткий запах — смесь испражнений, разложившихся тел, гнили и слизи. Разгром логова людоедов в залитых нечистотами катакомбах под Гетенхельмом после стали называть «Дерьмовой бойней».
Что, вообще-то, полностью отражало суть.
Кровь мешалась с грязью, от невыносимого смрада резало глаза, факела шипели и гасли, когда из вязкой темноты вырывались нечеловечески быстрые твари, родившиеся людьми. В тоннелях старой канализации полег почти весь отряд охранителей.
Твари защищали свои гнезда и право жрать людей.
Сержант Фальке нес в заплечном мешке фляги с освященным лампадным маслом. Два гнезда уже сгорели синеватым огнем, осталось еще одно.
«Не дай жить тому, кто убивает людей ради своей жизни», — сформулировал он намного позже. Охранитель никогда не отличался особенным красноречием. «Жги людоедов!» — и ткнуть факелом. Пусть корчатся, во славу Господа.