Две установки бытуют у матерей издавна. Одна: дети — цветы жизни, поэтому первый долг родительницы — их беречь, холить и лелеять. Вторая: дети такие же люди, как и взрослые, только знают они и умеют меньше. Поэтому задача родительницы — готовить их к серьезным обязанностям, что возлагает на них звание человека. Две эти установки ведут нередко борьбу на плацдарме науки, педагогической практики, на скромной семейной жилплощади и даже в сердце одной матери, что иной раз разрывается между диктатом любви и требованием долга, между слепым чувством и дальнозорким разумом.
Между этими крайностями и колеблется маятник материнской души. Амплитуда колебаний нередко меняется в зависимости от меняющихся обстоятельств жизни: от возрастных, социальных, эмоциональных явлений. Сегодня мы сильны, удачливы. Мы на коне, на гребне чувств! И мы способны на возвышенные поступки, одариваем своих детей всеми драгоценностями сердца. Завтра ситуация изменилась, и все краски померкли. Мы клянем свою долю, завидуем тем, кто свободен от повседневных материнских тягот. Даже самые уравновешенные, самые сознательные женщины бывают подвержены этим колебаниям. А от этого зависит и наш «портрет», наш образ в глазах детей и окружения. В раздражении брошенное слово порой глубоко застревает в сознании сына или дочери. И тогда они тоже начинают думать, что материнство — это не высокий и благородный долг женщины перед природой, обществом и самой собой, а обязанность, которую некоторые мамы «по глупости» взваливают на себя и которую нужно избежать по мере возможности.
И в этих сетованиях еще одна из причин того, что некоторые молодые люди зачисляют понятие «хорошая мать» в число третьестепенных человеческих ценностей. Да и как может быть иначе, если нередко роняется престиж материнства неумным, нечутким отношением к нуждам матери на производстве. Вместо сочувствия к тяготам с больными и здоровыми ребятишками она нередко встречает выговоры и упреки за «отсидки на больничном», за отпросы по школьным делам и т. п. необходимым заботам. «Начальство не любит детных работниц» — так можно услышать от женщин, подвизающихся в самых разных сферах хозяйства, науки, культуры. Нет ли здесь очень серьезного дефекта не только в личной нечуткости того или иного руководителя, но и в нашем трудовом законодательстве, в нашем общем настрое, во взгляде на роль матери в государственном развитии?
К примеру, мы с готовностью воздаем хвалу и почести хорошему хлеборобу. А кто видел рядом с ним в президиуме его мать? Вырастить добрый урожай сложно, а доброго хлебороба еще сложней. Поднять на-гора ценные ископаемые земли важно, а ценные «ископаемые» детской души еще важней. Написать поэму — нужен талант, а взрастить поэтическое сердце — не меньший. Кроме иных сравнений, мне кажется существенным и этот: мать, как и поэт, не всегда может знать результаты своих трудов, они часто непредсказуемы. Оттого мы и говорим, что материнство сродни творчеству, оно тоже «езда в незнаемое».
Вот с Пушкиным его любимая героиня, Татьяна Ларина, «удрала штуку: вышла замуж». А уж какие «штуки удирают» с нами наши дети, словами не перескажешь. И чем дальше, тем, видно, процесс формирования человеческой личности будет все сложней, будет требовать все большего знания, умения тех, кто берется за это трудное и рисковое дело. Наши дети растут не в замкнутом пространстве семьи. О разнородном влиянии на них многочисленного отряда воспитателей по должности и по своей охоте мы уже говорили. Все эти детсадовские, школьные, телерадионяни и учителя не только помощники мамы, но в чем-то и ее конкуренты. Они учат, увлекают, развлекают, используя суперсовременную технику. А у нее в арсенале вечные средства: добрый взгляд, ласковые руки, бесхитростная колыбельная… Чтобы не утратить авторитета в глазах всезнающих «акселератов», чтобы к ней ребенок обращался со всеми вопросами, тревогами, ей надо очень много, неустанно «работать над собой», то есть самосовершенствоваться, расти вместе со своим дитем. И тогда, наверное, повзрослевшее существо скажет с благодарностью: всем хорошим в себе я прежде всего обязан маме. На мой взгляд, это и есть самая высокая аттестация в трудной должности. А все остальное — внешнее, случайное, необязательное в ее прекрасном портрете.