Конечно, многие мамы стараются закалить дочек, приучить их к физическим нагрузкам, к искусному владению своим телом. Однако научить девочку физической культуре труднее, чем отучить ее от рисковых игр и увлечений. Оттого до сей поры мамы действуют запретами, предостережениями. И, сами того не подозревая, культивируют в дочках трусость. А у них и без того самой природой более развит инстинкт самосохранения, чувство осмотрительности, осторожности.
Как правило, мама впадает в отчаяние, увидя свою дочь дерущейся. При этом она даже не хочет вникать, оборонялась дочь, защищала свою правоту, достоинство или нападала. Мама учит: «Ты должна была позвать старших на помощь, пожаловаться старшим. Но драться — фи, как это грубо, неженственно!» По этому поводу и папа выступает заодно с мамой. И при этом в расчет не берется: нет у нынешней девочки-девушки телохранителей. Да и с детского сада она привыкает не столько к мальчишеской опеке, сколько к равенству. А то и сама покровительствует другу-мальчику, что обычно отстает от нее в росте и даже в силе.
— Не люблю девчонок, — признавалась как-то молодая учительница. — Все они плаксы, ябеды и сплетницы. У мальчишек отношения честней. Подрались, помирились, и дело с концом. Все прощено-забыто. А эти начнут сплетни плести, язвить, потом не развяжешь, не распутаешь.
И от писателей-моралистов девчонкам достается за «недостойные» методы борьбы. Но нигде, ни в одной многомудрой книге я не нашла ответа: как же все-таки ей защищать себя так, чтобы способы обороны и наступления были вполне «женственными», этичными, эстетичными и даже изящными и при всем том достаточно действенными? Ведь обижают-то ее мальчишки и своя сестра, девочка постарше, довольно часто. Вот и пускает она в ход свое извечное оружие: слезы, жалобы и язычок острый, что иной раз «страшнее пистолета».
По справедливости, надо признать либо право на традиционные средства самозащиты, либо на новые, «кулачные». Но ни того, ни другого мы не делаем. И сами ничего толкового предложить не можем.
Теперь в пору признать, что если дочери многое прощается, то еще больше запрещается. И прежде всего вот это: «око за око, зуб за зуб». А такая установка и порождает пресловутую «бабью» покорность, пассивное подчинение обстоятельствам и силе, которые так энергично мы готовы осуждать в повзрослевших дочерях.
Честно говоря, трудно вообразить что-либо более противоречивое, чем нормативы воспитания дочек. Можно с полным основанием сказать, что ее слабости, хрупкость ее внутренней конструкции — результат многовековой целенаправленной «селекции». Для чего же это делалось и продолжает делаться, по чьей злой воле или недомыслию?
Недавно разговорились мы с моим коллегой, молодым современно мыслящим отцом малолетней дочки. Он рассказал, как прививал своему ребенку свойства, очень важные в жизни: бесстрашие, решительность, выдержку, последовательность. Вообще растил ее на свой, «мужицкий» манер. Когда девочке исполнилось три года, заметили все: ребенок растет угловатым, резким. Нет в девочке мягкости, нежности, уступчивости. Даже внешне она больше смахивала на мальчишку. Любящий папаша струхнул и стал менять свое поведение.
— А с чего это вы переполошились? — спросила я. — Где сказано, что мягкость, нежность, уступчивость прежде всего нужны именно девочке? Что, это мальчику повредит?
— Какая же она будет мать? Без этих качеств разве сможет она младенца, беспомощного, хрупкого, но и нетерпеливого, требовательного, на ноги поднять?
Вот в том-то дело. Вся система воспитания девочки подчинена этой далекой перспективе — будущему ее материнству. Недаром древние говорили: мальчики — это настоящее нации, девочки — ее будущее. Так издревле складывался свод норм и правил воспитания, что в расчет принимались не столько сегодняшние и личные потребности и интересы самой девочки, сколько потребности и интересы того, кого она потом подарит миру. Вечный, из поколения в поколение, передающийся факел жертвенного пламени… Вот и приходится родителям помнить: они не один росток лелеют — целое соцветие, а то и ветвистое дерево жизни.