Нико с вызовом посмотрел на нее:
— Если уж пошел такой разговор, может, тогда охарактеризуем твою семью?
Сьюзен печально улыбнулась:
— Нет уж, уволь!
Нико ухмыльнулся и кивнул:
— Мудро с твоей стороны.
Джеффри откинулся на спинку стула.
— Послушайте, Нико не обсуждает стоимость Армстронг-хауса или те выгоды, которые может принести его продажа. Он просто утверждает, что не желает его продавать.
— Мы можем обратиться в суд и добиться продажи этого дома принудительно, — заметил Питер.
Сьюзен громко вздохнула и сочувственно посмотрела на Нико.
— Чего бы нам делать не хотелось… Я хочу, чтобы ты понял, что это будет правильно, Нико. Для Алекс, для всех нас.
Глядя, как эта пара с явной симпатией смотрит друг на друга, Джеффри сказал:
— А мы вообще-то уже исчерпали все возможности сохранить эту семью?
— Да, — решительно сказала Сьюзен. — Этот брак больше не существует, потому что в нем нас трое.
— Трое? — переспросил Джеффри, в ужасе от этого неожиданного разоблачения.
— Вот именно, трое: я, Нико и его чертежная доска! — Она с укором взглянула на Нико, и оба вдруг расхохотались.
Джеффри недовольно покачал головой.
— Тогда мы должны сойтись на том, что договориться нам не удалось, и пусть все решает суд.
Сьюзен подалась вперед и заглянула Нико в глаза.
— Я знаю, что ты любишь Армстронг-хаус, Нико, но в свое время из-за него чуть не расстались твои родители.
— Именно! Поэтому-то мне и представляется, что продажа этого дома будет предательством по отношению к моим родителям и моей семье. А в будущем это станет предательством по отношению к Алекс. Это ведь и ее наследство… Кстати, почему бы нам не попросить Алекс решить судьбу этого дома?
— Алекс — всего лишь десятилетний ребенок; детям в таком возрасте не стоит задавать вопросов более сложных, чем с какой начинкой они предпочитают пиццу, — предостерег Джеффри.
— Боюсь, что я склонна согласиться с твоим адвокатом, — поспешила ответить Сьюзен.
— Это все потому, что ты знаешь: Алекс тоже не хочет, чтобы дом был продан. Она любит его так же, как и я, — сказал Нико.
— Однако мы должны быть реалистами, — ответила Сьюзен. — Что Алекс понимает в финансах или обеспечении нашего будущего — или даже просто в том, что будет лучше для ее собственного будущего?
Нико откинулся назад и задумался.
— Я всегда хотел, чтобы в один прекрасный день этот дом достался Алекс, — наконец сказал он. — Я хотел передать его ей так же, как он в свое время был передан мне — через многие поколения.
Книга первая
1840—1848
1
Метель все не утихала, заметая снегом георгианские окна маленьких магазинчиков в окрестностях Графтон-стрит в Дублине. Снег начал срываться еще этим предрождественским утром и шел целый день. Анна стояла у прилавка шляпной лавки вместе со своими младшими сестрами, Флоренс и Софией, и двоюродной сестрой Джорджиной, которая гостила у них на праздники. В магазинах было полно народу, и молодые женщины делали последние рождественские покупки.
— Анна, уже почти четыре! Нам нужно возвращаться домой, чтобы успеть приготовиться к праздничному ужину, — сказала София.
— Обещаю: на сегодня это последняя наша покупка, — ответила Анна, обменявшись с Джорджиной удивленными взглядами по поводу раздражения сестры. Две старшие девушки провели Флоренс и Софию практически по всем магазинам на Графтон-стрит.
Хозяин магазина завязал ленту на шляпной коробке красивым бантом и вручил ее Анне.
— Может быть, что-то еще, мисс? — с широкой улыбкой спросил он.
— Нет, думаю, мы уже купили достаточно, — усмехнувшись, ответила Анна. Все девушки были нагружены различными коробками и подарками.
— Желаю вам хорошего дня и счастливого Рождества! — сказал мужчина.
— Счастливого Рождества! — на пару пропели Анна и Джорджина, выходя за младшими девочками на улицу.
— Вот теперь нам уже действительно пора возвращаться к экипажу на Стивенс-Грин. Папа будет в ярости, если мы опоздаем к ужину, — настаивала София.
— Идите вперед — мы за вами, — заверила ее Анна.
София бросила на нее предостерегающий взгляд, чтобы они не задерживались, и пошла с Флоренс вперед. Анна с Джорджиной заговорщически переглянулись и, хихикнув, последовали за ними.
— Для кого эта шляпа? — спросила Джорджина.