— Слушай, перестань пререкаться и ступай отсюда. Можешь ты хоть раз в жизни молча сделать то, что тебе говорят? — резко прервала его Джорджина.
Шон обиделся, но кивнул и вышел из комнаты. Анна все это время продолжала сидеть на диване, уставившись в окно.
— Ей-богу, я не понимаю, как ты ладишь с этим мальчишкой! — воскликнула Джорджина. — Манер никаких, и при этом он считает, что может говорить все, что ему вздумается. Он ужасно своенравный.
— А Эдварда он забавляет, — рассеянно заметила Анна, продолжая смотреть в окно.
— Я завтра отвезу тебя на ярмарку, потом мы договоримся о месте и времени твоего рандеву, после чего я отвезу тебя домой.
Анна обернулась и внимательно посмотрела на Джорджину.
— Ты действительно думаешь, что все это так просто? Что я смогу вернуться в этот дом и продолжать спокойно жить здесь дальше, после того как совершу ужасающий акт адюльтера с каким-нибудь торговцем лошадьми?
— Да. А насколько это будет просто, зависит только от тебя.
— А что, если это не сработает, Джорджина? Что, если после сексуального контакта с незнакомым мужчиной я не забеременею?
— Тогда ты будешь повторять это снова и снова, пока не добьешься своего.
Анна спрятала лицо в ладонях:
— Я буду проклята, если сделаю это.
— Ты будешь проклята, если этого не сделаешь.
24
Утром следующего дня Анна очень нервничала, рассматривая себя в зеркале. Джорджина прихватила из Таллидера платье одной из своих горничных, и теперь Анна примеряла его.
— Сидит отлично, — констатировала Джорджина. — Я выбирала девушку из прислуги с твоей фигурой и не ошиблась.
Анна разглядывала на себе это привлекательное, но дешевое платье, так непохожее на шикарные платья из шелка и атласа, отделанные дорогой вышивкой, которые она носила обычно. Джорджина расчесала ее завитые и обычно уложенные в прическу светло-каштановые волосы, и теперь они свободно спадали ей на спину.
Джорджина набросила на голову Анне темную шаль, которую также привезла с собой из Таллидера, и отошла назад.
Анна смотрела в зеркало и не узнавала себя.
— Настоящая деревенская красотка, — удовлетворенно заявила Джорджина, довольная проведенным ею преображением. — Сегодня на ярмарке ты будешь притягивать внимание многих поклонников. Теперь раздевайся, и мы припрячем все эти вещи, пока не придет их час.
После ленча Анна вновь надела платье служанки вместе со своим обычным чепцом. Джорджина и Анна были одеты в длинные плащи, а у Анны под плащом была накинута ее черная шаль.
Они торопливо прошли через дом к поджидавшей их у входа карете. К счастью, никого из слуг они не встретили, но Шон подозрительно оглядел их, когда Джорджина залезла на козлы и взяла в руки поводья.
Поездка до города, казалось, длилась целую вечность, и за все это время никто из них не проронил ни слова. Преследовавшее Анну ощущение дурного предчувствия достигло своего пика, когда они въехали в город, в котором в связи с ярмаркой действительно было очень много народу. Ни Армстронги, ни их друзья в ярмарочный день в город не ездили. Было неприятно находиться здесь в толпах народу, среди обильной выпивки и постоянно вспыхивавших драк. Джорджина остановилась перед центральной гостиницей.
— В полночь я приеду за тобой и заберу здесь, перед этой гостиницей, — сказала она. — И не забудь все, что я тебе говорила и чему учила. Вскоре все это закончится и ты получишь то, что хочешь. Думай только об этом.
— Господи, на что я только согласилась? — прошептала Анна, не в силах пошевелиться.
— Иди же! — прикрикнула на нее Джорджина.
Анна накинула на голову черную шаль, сняв перед этим чепец и отдав его Джорджине, которая спрятала его под своим плащом. Затем она вышла из экипажа. В последний раз Анна взглянула на Джорджину.
— Я стану падшей женщиной, — сказала она.
— Лучше уж падшей, чем бездетной! — отрезала Джорджина, натягивая поводья; лошадь тронулась с места.
Глядя, как карета исчезает за углом, Анна впервые в жизни почувствовала себя абсолютно одинокой.
25
Анна шла по суматошным улицам Кастлуэста и сама себе казалась невидимкой. Она привыкла, чтобы люди кланялись ей, где бы она ни появилась, уступали ей на улице дорогу, открывали перед ней двери. Но сегодня никто этого не делал. Ее поразила разница, возникающая, когда человек носит дорогую одежду. Насколько по-другому люди относились к ней, когда знали, что она — леди Армстронг! А она воспринимала это как само собой разумеющееся. Она привыкала к этому всю свою жизнь, ей и в голову не приходило задуматься над тем, каково оно будет, если люди вдруг будут относиться к ней иначе.