– И вовсе нет. Это как раз то, что мне было нужно. Я не осознавала, как устала, пока не приостановила здесь свой бег. Мне выпало столько хлопот, пока вы с Беном ездили на поиски натуры, – нужно было решить все материальные вопросы да плюс к тому подготовить полный отчет.
Клэйтон закинул ногу за ногу, упер локти в подлокотники кресла и сложил пальцы.
– Я уже успел заметить, – сказал он, – что твои бойцовские качества особенно ярко проявляются, когда ты оказываешься в цейтноте. Ты воюешь до последнего и ни при каких обстоятельствах не покидаешь поля боя.
– Это плохо?
– До тех пор, пока уравновешивается мудростью – нет. Но в жизни, Линдси, бывают ситуации, которые не способна изменить никакая решительность.
– Уж это, – мягко сказала Линдси, – я знаю, можешь мне поверить, Клэйтон.
– Да, наверное. Ты вообще уникальная женщина, Линдси: где-то сама наивность, а где-то – не по годам мудрая.
Линдси засмеялась, и мелодия ее голоса отозвалась у Клэйтона жаром в нижней части живота, так что он невольно заерзал в кресле.
– Это надо понимать как оскорбление? – спросила Линдси, улыбаясь.
– Отнюдь. Это замечательная комбинация качеств. Она пробуждает инстинкт защитника, а еще… Ну, да ладно! Ты голодна?
– Нет, у нас был такой обильный ленч, Клэйтон. Но ты не закончил. Ты что-то хотел сказать?
– Так, чепуха, Линдси. Турусы на колесах. У тебя, вероятно, тоже сложилось определенное мнение обо мне?
– Да, но я не уверена, захочешь ли ты выслушать его.
– Звучит угрожающе, – мягко засмеялся он. – Ты боишься, что я не перенесу твоего суждения?
– Нет, все довольно незатейливо. Мне просто показалось, что в тебе таятся большие глубины, чем то, что ты выставляешь на всеобщее обозрение.
– Вот как?
– Ты всех убеждаешь своим поведением, что твоя излюбленная позиция – стоять поодаль от других, ни в ком не нуждаясь. Ты отлично себя контролируешь. Ты превосходен в своей области, ты требуешь и получаешь заслуженное уважение. Имя Клэйтона Фонтэна окружено блеском славы и пользуется всеобщим авторитетом – и это справедливо.
– И стало быть, – закончил он с улыбкой, – со мной все в порядке.
– Но это только часть тебя, Клэйтон. За личиной холодной рассудительности кроется нежная, трепетная и ранимая натура. Мы не были бы здесь вместе, если бы я не поняла все с самого начала.
– Линдси…
– Знаю: ты хочешь сказать, что делаешь это ради азарта борьбы с Карлом Мартином, для того чтобы сбросить его с трона. Но если бы дело было только в этом, ты не носился бы со мной, как курица с яйцом, реагируя на каждое движение моего пальца. Ты бы не проявлял того внимания к Джи Ди и Бену с их розовой мечтой о фильме. Мне так кажется. Может быть, тебе очень одиноко?
До чего же ты понятлива, милая моя Линдси, печально подумал Клэйтон. Одинокий холостяк, влюбленный в женщину, которая его не любит.
Он пожал плечами.
– Никогда об этом не задумывался.
– Извини, если слишком переборщила. Ты ведь не просил меня устраивать этот анатомический театр. Я знаю точно одно: ты удивительный человек, и я всегда буду благодарна тебе за то, что ты сделал для всех нас.
– Хватит благодарностей, – остановил он ее. – Завтра мы едем домой, и начинается тяжелая работа. Нужно до последней минуты использовать время, пока мы в сладостном безделье отдыхаем у камина.
– Тебе одиноко, Клэйтон?
Он встал.
– Замнем, ладно? Я уже сказал, что не размышлял на эту тему.
– Я тебя рассердила.
– Нет. Но определенно вынесла обо мне неверное мнение. – Он положил руку на каминную полку. – Моя мать, Линдси, бросила меня, когда мне было десять. Я ушел из дома и жил на улице. В четырнадцать. К тому времени я был сыт по горло пьяными выходками отца. Я никогда не знал любви и семейного счастья. И я не знал бы, что с ними делать, если бы они у меня появились. Сама мысль об ответственности за других людей, пусть это даже жена и ребенок, мне чужда и рождает ощущение неловкости. (Боже, какая ложь!) Я не одинок. Просто я один. Между этими двумя вещами существует большая разница. (Это уже без шуток.) И вообще, мне нравится моя жизнь, понятно? Я прихожу и ухожу, никого не спрашивая, я ни перед кем не ответственен, я никому не принадлежу. Вот и вся история.
– Понятно, – тихо сказала Линдси. – Я не хотела вмешиваться в твою жизнь, извини меня.
– Не волнуйся об этом. Но что до меня, то я не отказался бы от мороженого. Принести тебе порцию?
– Нет, спасибо.
– Зато Уиллоу, думаю, не откажется. Все-таки – молочный продукт, что бы там ни говорили. Так что скушай порцию за его здоровье.