— Почему конечно? — Настя посмотрела на мужа непонимающим взглядом.
Гоша терпеливо стал объяснять ей:
— Потому что все известные специалисты, кто сейчас по Союзу в этой области работает, либо ученики Александра Николаевича, либо ученики его учеников. Кто же возьмется руководить аспирантом, от которого сам Иванов отказался. Это значит с отцом на конфликт идти, а кому это надо?
— Его так боятся? — Настя была искренне заинтригована.
Гоша пожал плечами.
— Люди в больших городах вообще многого боятся. Это ты Сталина не помнишь, тебе в 53-м всего четыре года было. А они помнят, и, если что делают — так исподтишка, в лоб никто биться не станет…
— Но твой-то отец не боится? — уточнила Настя, бросая невольный взгляд на написанный маслом портрет академика, гордо украшающий центр одной из стен.
— Боится, — хмыкнул Гоша, тоже невольно посмотрев на портрет, и добавил: — Только скрывать умеет лучше других.
Они ненадолго замолчали, а затем Гоша решил продолжить:
— Они все, все их поколение этим страхом отравлены. У отца в детстве приятель был. Дружили, школу закончили… Вместе работать начали… А потом он исчез.
— Как исчез? — не поняла Настя.
— Просто… пару раз слишком активно выступил на собраниях, а однажды на работу не вышел… Думали — заболел… А потом пришли ребята в штатском и объяснили, что искать его не надо… А то можно найти… и там же оказаться…
Настя была потрясена:
— Так его арестовали?
— Может, и арестовали, может, и расстреляли… Сестра его два года назад попыталась что-нибудь узнать… В результате перестала ездить в зарубежные командировки. Не пускают.
Настя в задумчивости нахмурила лоб.
— Подожди, а что же с Сережей? Я так и не поняла, за что на него Александр Николаевич разобиделся?
Гоша с легким раздражением, как родитель непутевому ребенку, пояснил:
— Настя, ну пойми, он же его подставил! Статью в американский журнал послал. Если бы у отца не было таких хороших отношений «в верхах», запросто могли бы измену Родине приписать!
Настя начала ему энергично возражать:
— Так не приписали же! И статью отправил Сережа, а не Александр Николаевич!
Гоша возмутился:
— Но за проект-то отец отвечал! Он должен был со всеми компетентными органами согласовать, что, когда и кому можно рассказывать и показывать…
— А Сергей не знал, что Александр Николаевич обидится? — попыталась уточнить ситуацию Настя.
— Сергей наивный дурак был, — произнес Гоша с какой-то усталостью в голосе, — думал, отец его хвалить станет — за признание на мировой арене.
Он на секунду замолчал, а потом произнес совсем тихо:
— А я его пытался отговорить. Мы даже поссорились…
Гоша посмотрел Насте в глаза:
— Он и сейчас еще дурак, Настя… Думает, отец согласится взять его к себе обратно…
— А он не согласится? — так же тихо спросила Настя.
— Он и слышать о Сергее ничего не желает…
Настя тяжело вздохнула:
— Неужели можно так вот просто испортить жизнь талантливому человеку?
Гоша невесело рассмеялся:
— Можно, Настя, можно и еще проще — Россия большая, талантливые самородки всегда найдутся…
Они снова на какое-то время замолчали.
— А он другие свои работы твоему отцу показывал? — неожиданно прервала молчание Настя.
— Какие другие? — Гоша удивленно поднял брови.
Она уточнила:
— Ну он же два года уже с Александром Николаевичем не работает, должен был что-то за это время написать…
— Знаешь, — удивился Гоша, — я как-то об этом не думал… — Но, по-моему, он ничего принципиально нового за это время не сделал…
— Значит, он не талантливый, этот твой Сергей! — Настя вынесла свой вердикт очень уверенным тоном, даже привстала на диване, чтобы посмотреть на мужа сверху вниз.
— Почему не талантливый? — Гоша был искренне удивлен ее суровому приговору.
Настя снова откинулась на подушки дивана и, скривив губы, не без иронии объяснила:
— Был бы талантливый, за два года что-нибудь гениальное написал, или кучу языков выучил, или профессию новую приобрел. Ну, сделал бы что-нибудь такое, значимое… А он все на одном месте сидит и тебе плачется…
Гоша неожиданно подумал, что в словах Насти определенно что-то есть. Она умела неожиданно увидеть проблему в совершенно непривычном для него ракурсе…