Поняв, что сцена не произвела должного эффекта, чин сменил тактику:
— Боже, Саша, ты правда веришь, что она в тебя влюблена? — Фамильярно-отеческий тон придал этой фразе особый, саркастический оттенок.
Александр Николаевич спокойно выждал паузу и ответил:
— Я знаю, что она в меня не влюблена…
Чин сделал нарочито удивленное лицо:
— То есть ты хочешь сказать, что она тебя не любит? Но ты надеешься завоевать ее сердце?
— Я ничего не собираюсь завоевывать… Нас устраивают наши отношения. — Лицо Иванова по-прежнему казалось бесстрастным.
Чин заинтересовался:
— Это что же, твоя Афродита имела наглость заявить, что она тебя не любит, но хочет стать женой академика?
— Примерно так. Кстати, весьма убедительно объяснила, зачем ей это надо… — улыбнулся Александр Николаевич. Теперь игра шла на его половине поля — чин явно не ожидал такого поворота разговора…
— Что ж… — задумчиво произнес собеседник (он действительно был выбит из колеи), — я понимаю, зачем это надо ей, но не понимаю, зачем это надо тебе… — и тут же осекся…
Александр Николаевич достал коробку с домашним печеньем:
— Угощайся! Лиза пекла. Кстати, хочешь покажу фотографию? — Иванов достал из ящика роскошный черно-белый снимок. Лиза была на нем даже интереснее, чем в жизни, — более выразительные глаза, уверенность во взгляде.
Чин не отказал себе в удовольствии внимательно рассмотреть снимок.
— Хороша, хороша… и печенье отличное…
Александр Николаевич мог точно сказать, о чем его собеседник думал в этот момент. Если бы академик начал распинаться, доказывая, что Лиза замечательный человек и он ее очень любит, чин бы только иронически рассмеялся. Но представленная Ивановым трактовка их отношений как взаимовыгодной сделки показалась чину весьма логичной. Достаток и почести жены академика — а взамен красивая спутница жизни и ухоженный дом. И никто никого не обманывает. Это понятно и вполне допустимо. Александр Николаевич решился сделать следующий шаг, который должен был раз и навсегда расставить все по своим местам. Он забрал фотографию и произнес:
— А ты ко мне в гости приходи, в воскресенье. С супругой. Познакомлю с будущей женой. К вашему приходу Лиза и не таких вкусностей наделает…
Чин хмыкнул. Вот как? Будущая жена?
Значение наступившей паузы было понятно им обоим. Принять приглашение означало признать Лизу в их кругу и одобрить право Александра Николаевича на мезальянс.
Чин думал. А собственно, почему бы и нет? Теперь, когда разговор состоялся, поведение Иванова уже не казалось гостю чистым безумием:
— Ладно, жди…
И пугнул напоследок:
— Только имей в виду, Галка — не я: если ей девушка не понравится, съест на месте… — Это означало: нам-то, старикам, хорошенького лица довольно, а чтобы ее действительно в нашем кругу приняли, девчонке еще немало придется постараться.
— Да фиг с ним, — махнул рукой академик, — не помрет Лиза, ей уже пора, как жене академика, мускулы на нервах наращивать…
Чину понравилась шутка, и он повторил про себя, чтобы не забыть: «Мускулы на нервах — неплохо, неплохо…»
Александр Николаевич поднялся с кресла, чтобы проводить гостя до дверей. И не удержался от шутливого вопроса:
— Разведка, если не секрет, поделись, каков вердикт комиссии? Что будет доложено широкой общественности?
— Широкой общественности, Александр Николаевич, — громко произнес чин, стоя возле приоткрытой двери, — будет доложено, что вопреки опасениям научной общественности академик Иванов еще не спятил и в ближайшее время сходить с ума не собирается…
Через полчаса весь институт был в курсе событий. Александр Николаевич дал несколько личных поручений Инге — она работала достаточно давно, чтобы понимать, какую информацию можно, а какую нельзя доводить до массового обсуждения. В данном случае явно было можно и нужно.
О том, что назавтра Лизе в качестве невесты шефа предстоит принимать у него дома чиновное лицо с супругой, ей рассказал не академик, а не менее десятка разных людей. Полоса отчуждения вокруг нее исчезла молниеносно, уступив место любопытству и подобострастному вниманию.
«Победителей не судят», — думала Лиза, направляясь к кабинету Иванова. Путь по большому коридору административного крыла занимал три минуты, и эти три минуты стали триумфом ее жизни.
Только Лиза знала, что ей он еще предложения не делал. И даже Александр Николаевич не знал, завел бы он разговор о женитьбе, если бы его так старательно не отговаривали…