Перерыв в музыке помог Кэсс естественно, без чувства неловкости высвободиться из рук Бена. Когда она предложила вернуться к столику, Бен сразу же согласился. Но Кэсс все-таки показалось, что он тоже остро осознал, как близко она подошла к грани недозволенного, и когда позднее они возвращались домой, между ними возникло явное напряжение.
Обстановка квартиры показалась Кэсс настолько интимной, что девушка сразу поняла: Бен прав, настаивая, что они должны уехать рано утром. Когда речь заходила о Бене, Кэсс становилась беспредельно уязвимой, а поэтому, пока она не приведет свою жизнь в порядок, лучше не искушать судьбу.
Как странно, размышляла Кэсс, с Беном она никогда не испытывала того чувства отчужденности, которое преследовало ее при общении с другими мужчинами. Должно быть, она и вправду слишком холодна, как не раз заявлял Роджер. А чувства к Бену, наверное, не затрагивают ее сексуальности. Хотя, если откровенно, в его руках Кэсс, скорее, наоборот, забывала о том, что они родственники. И мечтала, чтобы Бен поцеловал ее, — именно потому ей необходимо уехать.
— Приготовить кофе? — спросила она, остановившись на пороге кухни, но Бен отрицательно покачал головой.
— Нет, спасибо.
— Ну, тогда я должна поблагодарить тебя за чудесный вечер, — пробормотала она, отчасти испытав облегчение оттого, что вечер не затянется. — Мне очень понравилось. И ты был прав, еда там в самом деле восхитительная.
Бен прислонился плечом к дверному косяку, преграждая ей путь.
— Значит, вот почему ты почти не ела? — сухо осведомился он. — Потому, что еда оказалась восхитительной?
Кэсс вздохнула.
— Боюсь, у меня нет аппетита.
— Два дня назад у меня сложилось иное впечатление. — Бен спокойно оглядел ее. — Насколько я припоминаю, ты умяла за милую душу две порции макарон.
— Какая разница? — Кэсс пожала плечами, а затем потерла озябшую руку. — Ты же знаешь, как это бывает: иногда хочется есть, иногда — нет. Все дело в этом.
— Вот как?
— О, Бен, перестань меня дразнить! — с дрожью в голосе выпалила она.
— Похоже, не могу, — пробормотал тот и, оттолкнувшись от двери, подошел к ней. — Ради Бога, Кэсс, перестань, ведь нам обоим известно, что с тобой! И не надо так смотреть на меня! Думаешь, я ничего не замечаю?
У нее раскрылись глаза, когда Бен потянулся к ней, но, едва он положил ладони ей на талию и привлек ее к себе, Кэсс безропотно упала к нему в объятия. Уже второй раз за один вечер она чувствовала себя полностью защищенной от всех бед и напастей в его руках и прижалась к его груди, стараясь не задумываться о последствиях.
Тем не менее запоздалый укол совести заставил ее запротестовать:
— Ты ведь потом возненавидишь меня за это.
— С какой стати? — Ладонь Бена продолжала поглаживать ее затылок. — Возможно, это наш единственный шанс. Ты хочешь упустить его?
Кэсс затаила дыхание.
— Но… но надо ли? — вяло попыталась она сопротивляться, а затем огорченно добавила: — Ты же мой брат!
— Нет, это не так! — решительно возразил Бен, устремив на ее изумленное лицо мрачный и пристальный взгляд. — Неужели ты этого еще не поняла, глупышка?
Кэсс покачала головой.
— Но… что… как же…
— Потом, — пробормотал он, с возрастающей страстью глядя на ее губы. — Если не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, лучше сразу останови меня. Потому что, Господь свидетель, сам я это сделать не смогу.
Кэсс лишилась слов. Кровь пульсировала в венах, стук сердца гулко отдавался в голове, и, хотя ей хотелось задать множество вопросов, неудержимое желание, которое Бен возбудил в ней, возобладало, и она отказалась подчиняться голосу рассудка.
— Бен! — выдохнула она, и руки, еще мгновение назад прижатые к груди Бена, обвили его шею, а пальцы запутались в густых черных волосах. — О, Бен, поцелуй меня!
Она уже была готова решить, что он передумал, и все ее существо охватило безмерное разочарование. Но Бен с тихим стоном опустил голову и впился в ее губы.
У Кэсс практически отсутствовал опыт общения с мужчинами, если не считать Роджера, но тот никогда не вызывал у нее подобных чувств. Даже в первый раз на Бермудах секс стал для нее, в сущности, скорее актом протеста, детской попыткой вернуть уверенность в себе после унизительной сцены в Кальвадо, нежели неподдельным желанием физической близости. Она утратила девственность, но не невинность, и как ни старался Роджер, он не мог ничего изменить. Вот почему Кэсс потрясло собственное непривычное поведение, и она растерянно гадала, где и когда научилась вести себя так бесстыдно и смело.