Кристин Сэлингер
Семейные тайны
Об авторе
Кристин Сэлингер уже знакома тем читательницам, которые интересуются изданиями «Панорамы», по вышедшим соответственно в 1996 и 1997 годах романам «Дуэт для влюбленных» и «Отчаянная и нежная». В серии «Скарлет» Кристин выпустила в 1999 году предлагаемый здесь роман «Семейные тайны» («The Family Skeleton», 1999), который принес ей заслуженный успех.
Детство Кристин провела в Шотландии, недалеко от городка Перт и навсегда полюбила суровую природу этого края. Затем семья переехала в Штаты. Училась она в Колумбийском университете, который закончила в 1983-м с дипломом специалиста по детской психологии. Нельзя не заметить, что героиню «Семейных тайн» писательница наделила автобиографическими чертами. Кристин живет недалеко от Ричмонда (штат Виргиния) в большом доме. Она замужем, имеет двоих сыновей-подростков и все свободное время посвящает литературному творчеству. Пишет не только романы, но и статьи, эссе, сценарии. Мечтает увидеть телевизионный или художественный фильм по одному из своих романов.
В серию «Скарлет» включаются лучшие образцы современного англо-американского любовного романа. Они выходят в свет на русском языке вскоре после английских изданий по формуле «Вчера в Лондоне — сегодня в Москве».
Серию «Скарлет» можно выписать по почте наложенным платежом. Заявки направляйте по адресу: 111250, Москва, а/я 56 «Скарлет»
ПРОЛОГ
В тринадцать лет Филипп Куинн умер. Но на том свете он пребывал недолго. Усталые врачи муниципальной больницы Балтимора, трудившиеся как проклятые за скромное жалованье, вернули его к жизни через девяносто секунд, показавшихся юному Филиппу целой вечностью.
Причиной его короткой смерти послужили две пули, выпущенные из открытого окна угнанной «тойоты». Палец, спустивший курок дешевого короткоствольного револьвера, принадлежал одному из его близких друзей — точнее, условно близких, потому что у тринадцатилетнего воришки не может быть настоящих друзей среди того сброда, который орудует на балтиморских улицах, пользующихся дурной славой.
Пули не задели сердца. Едва не задели. И этот факт Филипп впоследствии сочтет большой удачей для себя.
Истекая кровью, он валялся среди использованных презервативов и склянок из-под крэка в вонючей канаве на углу улиц Файетт и Пака, но его молодое крепкое сердце, несмотря на полученные повреждения, продолжало уверенно биться.
Все тело раздирала нестерпимая боль, словно кто-то вколачивал в грудь острые огненные льдинки. Но благодаря этой ужасной боли он оставался в сознании и слышал все, что происходит вокруг, — стоны других пострадавших, испуганные крики прохожих, визг тормозов, рев моторов и собственное прерывистое дыхание.
Он только что продал кое-какую электронику, украденную в трехэтажном магазине за четыре квартала отсюда, и теперь в кармане у него лежали двести пятьдесят долларов, часть которых он собирался потратить на порцию кокаина, чтобы скоротать ночь. Как раз сегодня кончился трехмесячный срок его пребывания в колонии для несовершеннолетних правонарушителей, куда его отправили за кражу со взломом. Он оказался на свободе, но без наркотиков и денег, отсутствие которых и толкнуло его на новое преступление.
Но, похоже, ему опять не повезло.
Черт побери, как больно! — только и думал он. Все другие мысли тонули в дикой боли. Он знал, что стал случайной жертвой. Целились отнюдь не в него. В те цепенящие три секунды перед выстрелами он успел заметить раскраску парня с револьвером. Он тоже так разукрашивал себя, когда действовал заодно с какой-либо из бандитских группировок, промышлявших на улицах города.
Если бы его отпустили из колонии днем раньше, он не торчал бы сегодня на этом чертовом углу. Его предупредили бы о предстоящей перестрелке, и он не валялся бы теперь в луже собственной крови на дне грязной канавы.
Замигали огни — синий, красный, белый. Крики людей перекрыл вой сирен. Полиция! Нужно смываться, тупо думал Филипп, изнемогая от боли. Он представил, как вскакивает на ноги и растворяется в темноте, потому что в воображении видел себя проворным уличным мальчишкой, каким был всегда. Попытка мыслить увенчалась холодной испариной на лице.
Он почувствовал на плече чью-то руку, потом чьи-то пальцы, щупающие пульс.
— Этот дышит. Давай сюда санитаров.
Его перевернули. Тело пронзила зверская боль, но не было сил выразить страдание криком, взорвавшимся звоном в голове. Он видел над собой плывущие лица, безжалостные глаза полицейского, хмурый взгляд врача. Красные, синие и белые лучи жгли ему зрачки. Рядом кто-то пискляво скулил.