Белые стены украшали произведения искусства. Над круглым стеклянным столом с витыми ножками висела гравюра в рамке — реклама шампанского «Татенж» с изображением элегантной женщины — конечно же это сама Грейс Келли! — в роскошном черном вечернем платье, выглядывающей из-за хрустальной флейты с пузырящейся жидкостью. На другой стене она заметила гравюру Хоана Миро и изящную репродукцию Альфонса Мухи «Осень».
Лампы в стиле «ар деко», на полу — пушистый светло-серый ковер, широкое незанавешенное мокрое от дождя окно.
Сибилл решила, что эклектичная гостиная оформлена со вкусом, свойственным энергичному умному мужчине, умеющему совмещать несовместимое.
Она любовалась коричневой кожаной скамеечкой для ног в форме поросенка, когда в комнату вернулся Филипп с двумя бокалами в руках.
— Симпатичный поросенок.
— Мне он тоже понравился. У тебя, наверное, был интересный день. Рассказала бы.
— Я даже не спросила, может, у тебя какие-то планы на вечер. — Она отметила, что Филипп одет в джинсы с мягкой черной толстовкой, но без обуви на ногах. Однако это отнюдь не означает…
— Теперь есть. — Он взял ее за руку и подвел к дивану. — Ты сегодня встречалась с адвокатом.
— Ты знал?
— Мы с ним приятели. Он держит меня в курсе событий. — Филипп был глубоко разочарован тем, что она не сообщила ему о своей поездке в Балтимор. — Как прошла встреча?
— Думаю, нормально. По его мнению, опекунство вам обеспечено. Правда, мама отказалась подтвердить мое заявление.
— Она сердится на тебя?
Сибилл глотнула вина.
— Да, сердится и, без сомнения, очень сожалеет, что по глупости рассказала историю своих отношений с твоим отцом.
Он взял ее ладонь.
— Я понимаю, тебе сейчас тяжело.
Сибилл взглянула на их переплетенные пальцы. Как непринужденны, естественны его прикосновения, рассеянно подумала она. Будто ничего проще в мире не бывает.
— Я не ребенок. А этот маленький инцидент, который произвел сенсацию в Сент-Кристофере, вряд ли долетит через Атлантику до Парижа, так что она скоро оправится от потрясения.
— А ты?
— Жизнь продолжается. Как только формальности будут улажены, Глория перестанет беспокоить тебя и твою семью. И Сета. Для себя она, полагаю, так и будет искать неприятностей, но здесь уж я поделать ничего не могу. Да и не хочу.
Равнодушие, думал Филипп, или просто защитная реакция?
— Но даже после того, как все формальности будут утрясены, Сет останется твоим племянником. Никто из нас не запретит тебе видеться и общаться с ним.
— Я ему чужая, — без всякой интонации в голосе констатировала она. — У него теперь, слава Богу, другая жизнь, и своим вмешательством я буду только напоминать ему о кошмарном прошлом. Просто чудо, что жестокость Глории не оставила в его душе более глубоких шрамов. Своим нынешним благополучием он обязан твоему отцу, тебе, твоей семье. Мне он не верит, Филипп. И у него нет на то оснований.
— Доверие нужно заслужить. Ты должна к этому стремиться.
Сибилл встала, подошла к темному окну и устремила взгляд на огни города, расплывающиеся в струях дождя.
— Когда ты перебрался в дом Рея и Стеллы, когда они помогали тебе изменить жизнь, изменить себя, ты стремился поддерживать связь с матерью и со своими приятелями в Балтиморе?
— Моя мать подрабатывала проституцией. Она ненавидела меня. Мои приятели торговали наркотиками и занимались воровством. С ними у меня не было ничего общего, как, впрочем, и у них со мной.
— И тем не менее. — Она повернулась к нему лицом. — Моя позиция тебе ясна.
— Ясна, но я с ней не согласен.
— Думаю, Сет согласится.
Филипп отставил свой бокал и поднялся с дивана.
— Он хочет видеть тебя на своем дне рождения в пятницу.
— Это ты хочешь меня там видеть, — поправила его Сибилл. — И я очень признательна, что ты добился на то разрешения Сета.
— Сибилл…
— И раз уж мы заговорили о дне рождения, — быстро перебила она его, — я нашла художественный салон, о котором ты упоминал. — Она жестом показала на пакеты у двери.
— Это? — Филипп в изумлении уставился на ее покупки. — Все это?
Сибилл неосознанно поднесла ко рту руку и стала грызть ноготь.
— Много, да? Я так и знала. Увлеклась. Можно часть оставить себе. Правда, я теперь редко рисую. Все как-то времени нет.
Филипп подошел к пакетам, заглянул внутрь.
— Все это? — Он выпрямился и, расхохотавшись, покачал головой. — Он будет в восторге. С ума сойдет.