Столь же образцово унылым смотрелся и допросный лист Аверьяна Самсонова, хозяина трактира на Остоженке, где после ухода от Эйнема несколько раз видели Бабурова. Видели его там двое школьных приятелей Бабурова, один из которых в том же трактире служил, а второго Бабуров зазвал туда, случайно повстречав на улице, да ещё один приказчик Эйнема, их допросные листы в деле также имелись.
Так вот, Самсонов утверждал, что знаком с Бабуровым не был, а фамилию его только от губных и услышал. Вёл себя Бабуров в заведении тихо и пристойно, лишнего не пил, не объедался. Каких-либо людей, что могли бы показаться Самсонову подозрительными, с собой не приводил и вообще чаще приходил туда один. Иван Панков, тот из школьных приятелей Бабурова, что служил в трактире поваром, показал, что у них с Бабуровым был уговор — Пётр всегда требовал, чтобы ему подавали блюда, именно тем Панковым и приготовленные. Этакая дружеская помощь, благодаря которой Панков был на хорошем счету у хозяина и тот даже повысил ему жалованье. Второго приятеля, Лаврентия Семипядова, Бабуров затащил к Самсонову один лишь раз, а приказчик Эйнема Семён Савкин сам в трактире не был, но видел Бабурова оттуда выходящим.
В блядне Аминовой удалось установить встречи Бабурова с четырьмя разными девками, в том числе и свежеубиенной Жангуловой, тут она не врала. В общем, дело и вправду выглядело тухлым. Однако же не просто так Бабуров пропал, и наверняка в деле имелось хоть что-то, что могло бы пролить свет на тайну его исчезновения. Просто ни я, ни кто-либо до меня этого не увидел. А увидеть надо, очень-очень надо...
Пока я предавался таким невесёлым размышлениям, меня вызвал к себе в кабинет отец. В кабинете я застал донельзя довольного дядю Андрея, двух здоровенных грузчиков, ставивших возле стола немалых размеров ящик, горничную, покрывавшую приставной стол грубым некрашеным полотном, ну и, ясное дело отца, тоже довольного и весёлого. Сделав своё дело, горничная удалилась, грузчики, получив по двугривенному и благодарно поклонившись, ловко открыли ящик, после чего тоже покинули кабинет.
— Вот, Алексей, во что твои задумки превратились! — с этими словами дядя принялся выкладывать на стол ружья и револьверы. Ого, а они времени не теряли!
Глаза разбегались, и чтобы не страдать муками выбора, я начал с того, что лежало ближе. Ближе лежали две охотничьих переломки, одностволка и двустволка. Не помню, говорил я про двустволки или нет, но если не говорил и мастера догадались сами, то им стоило записать большой и толстый плюс. Оба ружья сделали под патрон с гильзой из жёлтой меди, [1] сами патроны были представлены в вариантах с пулей, дробью и картечью. Ружья у меня никаких претензий не вызвали, а вот к патронам я слегка придрался.
— Не проверяли, сильно гильзу после выстрела распирает? — спросил я. — Второй раз её вставить в ствол можно?
— Зачем? — не понял отец.
— Если не распирает, надо сделать патрон пригодным к повторному снаряжению. Выбить капсюль, поменять его на новый, насыпать новую навеску пороха, добавить дробь, картечь или пулю. Если распирает — сделать гильзу чуть толще. Патрон дорогой получается, а с переснаряжением каждый новый выстрел в цене упадёт. И потому покупать ружья станут охотнее.
— А ведь и правда! — обрадовался отец. — Это ты, сын, верно сообразил!
Сообразил, да. На самом деле вспомнил дядьку своего из прошлой жизни. Был он заядлым охотником и патроны переснаряжал сам, для экономии. Но тут я это рассказывать не стану...
Два револьвера с ручным взводом, один тоже переломный, как охотничьи ружья, другой с откидывающимся вбок барабаном, неизвестный мне оружейник сделал под один и тот же патрон, тоже с медной гильзой.
— Ты бы, отец, тем мастерам, что револьверы делали, велел самим из них пострелять, что ли, — проворчал я, повертев изделия в руках.
— Зачем это?
— Может, сообразили бы, что рукоять надо делать удобной, а не такой, какую они сляпали, — объяснил я. — А так хорошо всё, по уму. Думаю, переломный надо отложить в сторону да и забыть о нём, цельный прочнее будет. Карабин револьверный не сделали, я смотрю?
— Не успели, — отец развёл руками.
— Ну и ладно, потом посмотрим, — согласился я. — Патрон к нему надо тот же, что к револьверу, чтобы дешевле вышло. А барабан, раз несъёмный будет, можно не на шесть, а на восемь патронов сделать, всё равно оружие двумя руками держать.
Отец с дядей молча переглянулись и почти одновременно понимающе кивнули. Но я уже их реакцией почти не интересовался, добравшись до самого вкусного — до двух штуцеров.