Дело после этой встречи представлялось мне примерно так: доктор Ломский каким-то образом вызнавал у своих пациентов некие подробности их жизни, каковые они по тем или иным причинам не желали предавать огласке, затем через девок Аминовой передавал их Бабурову и Лизунову, те, в свою очередь, сообщали Малецкому и тот начинал вымогать у несчастных деньги, угрожая в случае невыплаты оных разгласить неудобные сведения публично или же, как это было с Бермуцевым, сообщить их заинтересованным лицам. Тут, правда, оставался ещё вопрос о заполучении Малецким доказательств тех сведений в виде каких-либо бумаг или чего другого, но когда знаешь, что именно нужно найти, искать легче. Про того же Бермуцева, например, Малецкий сначала мог узнать о том, что он занимал у Гирсона, а потом выкупить у Гирсона долговую расписку.
Само собой разумеется, что такая совместная воровская деятельность держалась исключительно на деньгах. Ломский получал деньги за наводку, девки и Бабуров с Лизуновым — за передачу, Бабуров и Лизунов ещё и за прикрытие встреч Малецкого с его жертвами, наверняка ещё кто-то помогал бесчестному вымогателю добывать то, что в прошлой моей жизни назвали бы компроматом, и тоже не бесплатно. Но в один прекрасный, хотя это для кого как, день в этой налаженной системе что-то пошло не так и не туда. Кто-то из сообщников Малецкого решил перераспределить доходы от вымогательства в свою пользу, убрав из дела его главаря, наверняка забиравшего себе львиную долю тех самых доходов. Малецкого сдали губным, подбросив донос, и... А вот что и как пошло там дальше, это уже был вопрос на вопросе.
Почему вообще кому-то из подручных Малецкого пришло в голову взять дело в свои руки? Идёт ли тут речь о некоем большом куше или же о перехвате всего дела с продолжением вымогательств? Нет, видимо, всё-таки о большом куше. Преступные сообщества здесь не должны принципиально отличаться от таковых в бывшем моём мире, а значит, главари не подбирают подручных умнее себя. Иначе те подручные сожрут их в момент и сами возглавят дело. Так что способности сообщников Малецкого просто обязаны быть ниже, чем у главаря шайки, и если на взятие одного большого куска их хватит, то дальше уже держать прежний уровень они не смогут. Причём подсознательно они и сами это понимают, поэтому и действуют именно так. Хотя, конечно же, могло быть и по-другому — кто-то из подельников нацелился на тот самый большой кусок с мечтой по-тихому отойти от дел и жить на те деньги, а кто-то — на перехват руководства в шайке. Люди-то все разные, и воры тут не исключение.
Кстати, ссора Ломского и Бабурова вполне укладывалась в эти мои рассуждения. Насколько я мог оценить всё то, что об этих двоих мне было известно, Бабуров как раз должен был желать ухватить большой кусок, а Ломский, наоборот, мечтать возглавить дело Малецкого. Хм, а уж не в том ли и кроется причина гибели Бабурова? Впрочем, нет, там, пожалуй, что-то посерьёзнее вышло, чем просто спор о направлении дальнейшей деятельности. Намного серьёзнее... И хоть так, хоть этак, но выходит, что Ломский либо сам убил Бабурова, либо велел его убить кому другому. Скорее, всё-таки, сам. Без магии спрятать тело даже от монахов невозможно, а никаких упоминаний о магических способностях кого-то, кроме Ломского, мне ничего не попадалось ни в том деле, список с которого выдал мне Шаболдин, ни в том, что давал мне читать Елисеев.
Кстати, интересно получается... Я уже отмечал, что у нас переплетены друг с другом сразу три розыскных дела — о безвестной пропаже Петра Бабурова, об убиении Алии Жангуловой и о розыске сообщников бесчестного вымогателя Малецкого. Уже очень скоро к ним присоединится четвёртое — о предумышленном препятствовании со стороны доктора Ломского розыскным действиям. Так вот, по моим размышлениям выходило, что судьба Бабурова как раз и была центром этого переплетения. В самом деле, если Елисеев и поймает сообщников Малецкого, это поможет в раскрытии убийств Бабурова и Жангуловой, но оставит в стороне те художества Ломского, что с делишками Малецкого никак не связаны. Найдёт Шаболдин убийцу Жангуловой или разберётся, кому ещё Ломский помог избежать допроса под заклятием, на выяснении судьбы Бабурова это никак не скажется. А уж с розыском по Бабурову у Шаболдина с самого начала не заладилось.
Но стоит выяснить, кто, как и почему убил Бабурова — и всё встанет на свои места во всех перечисленных мною делах. Вообще всё! Потому как из тех дел именно Бабуровское — самое сложное, и остальные с его раскрытием будет размотать куда как проще.
Почему, спросите, я не поделился этими своими соображениями с Борисом Григорьевичем и Фёдором Павловичем? Спрошу и я: а зачем? Начнём с того, что многие эти неясности после допросов Ломского получат своё объяснение, а многие из оставшихся будут выглядеть по-иному. Продолжим тем, что это мне можно рассуждать, строить всяческие догадки, а губным надо нечто такое, что можно записать на бумаге, заверить подписью да и доложить вышестоящему начальству. Собственно, в этом и состоят как сложность для меня совместного с губными розыска, так и его удобство. Я могу сколько угодно умствовать, а они работают как машина — может, и не шибко скоро, зато неотвратимо и надёжно. А что и в работе их машины могут быть сбои да заминки, или я могу надумать себе чего-то не того, так на то мы и есть друг у друга — где я им подскажу какую догадку, а где и они мне дадут пищу для размышлений в виде точно установленных и старательно проверенных сведений. В Усть-Невском это работало, сработает и здесь. Ну и закончим той самой скромностью, которую столь невысоко и явно ошибочно оценили мои товарищи. Зачем мне выставлять себя перед ними таким прямо уж очень умным? Это они за ловлю воров жалованье получают, а я просто выполняю обещание, данное близкой мне женщине. Так пусть же и вся слава с почётом и премиальными деньгами им и достанется, а я так, в тенёчке постою. Мой интерес тут — сдержать слово и, чего там скрывать, получить удовольствие. Вот побывал я на войне, так понял — не моё. А поучаствовал в поимке Бессонова, так тоже понял — моё это!