Бывают воры-одиночки, но это тоже не здесь — такие по блядням не ходят, содержат постоянных девок. Да и вообще, у этих всё поведение иное, не такое, как у Бабурова было. Бывает, что жертвы воров сами на руку нечисты и потому к нам не приходят. Но такие воры, которые своего же воровского брата обижают, среди воров все наперечёт, и всегда найдётся кто-то, кто нам о них по-тихому шепнёт. Да много чего бывает!.. — Шаболдин опять чуть не ругнулся. — Уж мы и так, и этак тут копались, и ничего. Ни-че-го!
— То есть сам Бабуров жертвой воров стать не мог? — сделал я вывод из сказанного приставом.
— Да нет, мог, конечно, — после недолгой паузы ответил Борис Григорьевич. — Но...
Я терпеливо ждал продолжения и после ещё одного недолгого перерыва оно последовало.
— Если так, очень уж тщательно тут всё проделано. Тела мы так и не нашли. Да что мы — монахи не смогли! Поверьте, Алексей Филиппович, моему опыту, так поступают в тех лишь случаях, когда речь идёт о больших деньгах. Об очень больших. Или когда замешаны большие люди. Бабуров большим человеком и сам не был, и никаких его связей ни с кем из таких мы не нашли. А большие деньги... Ну откуда они у него? Да, к блядям Аминовой ходить, тут жалованья приказчика не хватит, но это всё равно не те деньги, за которые убьют так, что монахи не найдут тела.
— То есть, Борис Григорьевич, если я вас правильно понимаю, уровень исполнения преступления никак не соответствует уровню жертвы, — заключил я.
— Вот, Алексей Филиппович, именно так! — пылко поддержал меня пристав. — Никак, никак не соответствует! Самую суть вы ухватили! Вот потому мы тут никакого просвета не видим...
— Что же, Борис Григорьевич, я вас понял, — а ещё я понял, что ничего полезного сейчас больше не услышу и пора мне и самому домой возвращаться, и пристава домой отпустить. — Посмотрю, что тут можно сделать. Мне бы списки с допросных листов получить, не посодействуете?
— Обязательно, — пообещал Шаболдин. — Уж как вы можете посмотреть, я знаю, так что на вас только и остаётся надеяться. Я списки вам или сам занесу или человека пришлю, и уж никак не позже вторника.
Ладно, эту часть расследования я мог считать выполненной. По крайней мере, теперь хоть есть с чего начать. На очереди пункт следующий...
К выполнению этого следующего пункта я приступил за завтраком после замечательной ночи, проведённой с Лидой. Эх, жаль, конечно, портить себе и ей послевкусие, но деваться некуда.
— Лида, — я отставил чашку со слишком горячим чаем, — а почему ты мне про Петра рассказала не всё?
— Как не всё? — голос Лиды звучал почти искренне, но глазки она спрятала.
— Да вот так и не всё. Не сказала, например, что из дому он пропадал и раньше.
— Так я ж губным о том говорила, — хорошая попытка уйти от ответа, но со мной такое не пройдёт.
— Губным про то соседи ваши сказали, — в деле об этом говорилось совершенно определённо. — И только после того, как губные тебя спросили, подтвердила и ты.
Лида тяжело вздохнула, опустила глаза в пол и тихо заговорила:
— Я, когда Петруша первый раз пропал, на рынке его случайно увидела. Он с какой-то девкой говорил, ну блядь блядью по виду. Я его окликнуть хотела, да там такой галдёж стоял, он, видать, меня и не услышал. Пошла к нему, а он быстро-быстро ушёл куда-то... Домой он назавтра пришёл, я его спросила... Он кричал, ругался, даже поколотил меня... Никогда раньше на меня руку не поднимал, а тут... Говорил, что старается изо всех сил, чтобы деньги дома были, что девка та служит в семье, что через него сладости покупает...
Хм, в деле таких подробностей я что-то не видел. Пришлось спросить, почему она не сказала губным.
— Стыдно было, Алёша, — призналась она. — Я молодая, красивая, а муж с блядьми прилюдно болтает...
— Губным, Лида, такое рассказывать надо. Стыдно, не стыдно, а надо. Мне — тем более. Давай, говори уж, о чём ещё ты промолчала.
— Да больше и нечего говорить-то. Когда в другой раз он домой не пришёл, я уж и из дому не выходила. Боялась, что опять потом поколотит и ругаться будет. Так и молилась два дня, дома сидючи, пока он не вернулся...
Ну прямо как в сказке. Два раза ничего, а на третий всё и случилось... Ушёл и с концами. Хреноватая сказочка, что тут скажешь.
— И когда это было? — захотел я уточнить.
— Первый раз в апреле запрошлого года, я уж потом от губных узнала, что от Эйнема Петруша тогда ушёл уже, — ответила Лида. — А второй раз в мае запрошлом Петруша пропадал.