Прежде чем расписывать преимущества винтовок, я рассказал превосходительной публике о патроне, под который они созданы. Из моей краткой, но, смею надеяться, содержательной речи господа генералы узнали, что калибр пули оного патрона составляет четыре с половиной линии, что изготовлен патрон из промасленной бумаги, защищающей порох от сырости, имеет донце из картона и содержит расширяющуюся пулю по типу штуцерной, порох и капсюль. Затем для наглядности я хирургическим ланцетом разрезал один патрон вдоль и показал всем желающим его содержимое.
Тут же меня засыпали вопросами, почему это я пошёл на столь значительное уменьшение калибра. Ответы у меня были уже хорошо отработаны на дяде, отце и брате, поэтому их превосходительствам пришлось выслушать и про пологую настильность полёта лёгкой пули, и про вытекающее из того повышение дальности и точности стрельбы, и про увеличение носимого запаса патронов и даже про облегчение выкладки солдата при сохранении этого запаса на нынешнем уровне. Про то, что человеку без разницы, попадёт ли в него семилинейная пуля или четырёхсполовинойлинейная, я тоже упомянул. Как ни странно, именно последнее утверждение вызвало у военных наибольшее недоверие, но на моё счастье среди строевых генералов затесался главный штаб-лекарь, то есть военный врач в чине генерал-поручика, он-то и подтвердил мои слова относительно воздействия лёгкой пули на живую силу противника. С авторитетным мнением военного врача генералы спорить не стали. Закончив на том с патроном, перешли собственно к винтовкам.
Тут дело пошло веселее — всё-таки само оружие вызвало у генералов куда больший интерес, нежели расходные материалы к нему. Когда мы с Василием показали, что заряжать винтовки можно при любом положении как самого оружия, так и стрелка, а Васька с его намного большим, чем у меня, опытом стрельбы наглядно продемонстрировал их высокопревосходительствам и просто превосходительствам, с какой скоростью можно вести огонь из наших винтовок, генералы поначалу впали в лёгкое замешательство, должно быть, представив вверенные им войска под таким обстрелом. Но люди всё же военные, быстро взяли себя в руки (или представили, как под столь беглым и плотным огнём тают ряды противника) и накинулись на нас с вопросами.
Наибольший интерес вызвал затвор, что и понятно — если кому-то из присутствующих и приходилось раньше иметь дело с оружием, заряжаемым с казны, то только с какими-то единичными экземплярами, на худой конец, с револьверными ружьями вроде тех, что подарил мне Альберт, [2] да и то, таких затворов, как у нас, никто ещё не видел. Для наглядности я извлёк и разобрал затвор у одной из винтовок, показывая его устройство. Хорошо всё-таки быть бояричем — сказал Гаврилову да Семёнову, чтобы затвор разбирался и собирался без инструментов, они и сделали, как велено. А сколько им для того пришлось ломать головы да утруждать руки — не ко мне вопрос. Ну так и премиальными никто обоих не обидел, а я ещё и собирался пробить для мастеров хоть какую награду и от имени царя-государя нашего.
Каучуковая прокладка-уплотнитель вызвала у военных лёгкое замешательство, в особенности необходимость заменять её после полутора сотен выстрелов, так что нам с Василием пришлось объяснять, что без неё заметно снизились бы дальность и меткость стрельбы, а износ затвора, наоборот, повысился бы. Буквально пару дней назад пришла мне в голову мысль, что уплотнитель можно сделать и асбестовым, тогда срок его службы изрядно бы вырос, но я пока что и понятия не имел, как здесь обстоят дела с асбестом и применяется ли он тут вообще. Необходимость периодической замены иглы затвора, прокалывающей донце патрона и капсюль, генералов тоже не сильно порадовала, но снова сработало напоминание о резком возрастании огневой мощи пехоты, каковое бесплатно не даётся.
Перед тем, как дать господам генералам и полковникам пострелять самим, мы с Василием устроили ещё одно представление для столь почтенной и заслуженной публики — извлекли затворы из остальных выложенных на обозрение винтовок, разобрали их, перемешали детали, снова собрали то же количество затворов и вернули их на места, несколько раз открыв-закрыв, чтобы зрители убедились в нормальной работе механизмов. Генералы призадумались, полковники прониклись.
Я, откровенно говоря, и сам готов был впасть в задумчивость, было от чего. Его высокопревосходительство генерал-воевода князь Романов до сих не изволил задать ни одного вопроса, хотя внимательно прислушивался к моим и Васькиным ответам на вопросы своих подчинённых. Такое поведение главного здесь лица несколько озадачивало, а в случае своего продолжения уж точно начало бы и нервировать. Или он хочет дать выговориться младшим по чину, и лишь затем высказать своё мнение? Как-то не сильно меня такое молчание радовало, но и спросить, как, мол, вам, ваше высокопревосходительство, винтовка, я пока считал недопустимым нахальством. Оставалось только ждать...