Линдси повернулась к брату, оторвав его от мыслей.
– Не очень-то я приятная компания для людей, правда, Бен? С тех пор, как прилетела на похороны, я либо плачу по отцу, либо запутываюсь в собственной нерешительности. А как ты, братец? По-прежнему свидания и романы с кучей женщин одновременно?
Бен улыбнулся.
– Что делать, если я такой. Сегодня влюбляюсь, а завтра бросаю, влюбляюсь и бросаю.
– А почему?
– Что именно?
– Зачем тебе каждый день новая женщина в постели. Тебе не хочется иметь семью, жену, детей?
– Нет. Мне хочется делать фильмы, Линдси, и делать их блистательнее, чем это было у Джейка. Вернее, я хочу сделать фильм, который стал бы незабываемым для зрителей и вошел бы в анналы кинематографии, классический фильм. Для серьезных отношений с женщинами у меня не остается времени, и они, кажется, это понимают.
– Еще бы, – с улыбкой сказала Линдси. – Каждая из них свято верит, что будет той единственной, кто сумеет сломить твое холостяцкое мировоззрение.
– Никогда в жизни такого не будет.
– Между прочим, ты очень красив и отлично сложен.
Бен усмехнулся, выражение лица смягчилось.
– Мне говорили об этом.
– Ах, ты, тщеславный павлин! – сказала она со смехом.
– А ты, – сказал он, и улыбка медленно угасла, – выросла и стала красивой девушкой. Тебе надо быть очень и очень осторожной, Линдси, слышишь – осторожной. Сочетание красоты и денег может сделать тебя лакомой приманкой для какого-нибудь подонка. Будь начеку. Не открывай первому встречному душу. Ты поняла? Никогда не торопись, не доверяй первым впечатлениям, старайся понять, чего на самом деле от тебя добиваются.
Девушка нахмурилась.
– Боже, ты говоришь, как прожженный циник.
– Нет, просто делаюсь мудростью, нажитой своим пусть маленьким, но горьким опытом. Ты еще научишься разбираться в истинных намерениях людей, но я вовсе не хочу, чтобы до того кто-то успел причинить тебе боль. Пришел твой черед пробовать свои силы, но чтобы взять первую ступеньку, потребуется время.
– Да, понимаю. – Линдси кончиками пальцев провела по бархатной обивке кресла, затем снова посмотрела на брата. – Бен, что ты будешь делать, если они не дадут тебе закончить картину?
Брат стиснул челюсти.
– Посмотрю, кому они ее отдадут, решу, хочу ли я, чтобы мое имя оказалось связанным с именем этого избранника. И, разумеется, буду ждать, пока не станет ясным, хочет ли он видеть меня в качестве своего ассистента. Ну, а теперь, я считаю, тебе надо подумать и о своих планах. Ты располагаешь всем необходимым для того, чтобы начать свою деятельность.
– Да. В этом-то вся прелесть.
– Отлично. У тебя в Париже остался кто-то, с кем ты хотела бы попрощаться? Или можно просто посылать за вещами?
– Нет, я никого не хотела бы видеть. Мне никогда не было там хорошо, понимаешь, Бен? Никогда. И вряд ли это настраивало других на общение со мной. Я предпочитала держаться в стороне от всех и с головой ушла в учебу, пока фотография не заполнила все мои мысли и все свободное время.
Боже! Как же она должна была страдать от своего одиночества, подумал Бен. Но больше такого не будет! Кончилось это время.
– Бен, а что, если я куплю трейлер? Тогда бы я смогла забираться в самые уникальные и труднодоступные места, куда иным путем и не доберешься. Мне это по карману, если выплачивать в рассрочку.
– Брось ломать из себя нищую, – сказал Бен. – Ты же ведь уже согласилась пользоваться деньгами Уайтейкеров.
– Нет у меня этих денег.
– Ну вот, заладила, – сказал Бен, закатывая глаза. – Ладно, куплю тебе трейлер. Пусть это будет мой подарок тебе.
– Нет.
– Черт возьми, Линдси, с каких пор ты стала такой упрямой?
– Вот это для меня новость, – сказала девушка, мило улыбаясь. – Хорошо, согласна на компромисс. Я займу у тебя денег, но буду настаивать на подписании долгового обязательства.
– О, Боже, как трудно иметь с тобой дело, – вздохнул Бен, качая головой.
– Ничего, привыкнешь. Так ты согласен?
Бен воздел к небу руки.
– Хорошо, хорошо, я признаю, что повержен, но… – Он помолчал. – Но для ровного счета я переведу на твое имя в банк энную сумму денег, помимо той, что тебе выделяют каждый месяц на пропитание. Тогда я буду спокоен, что ты живешь не впроголодь.
Линдси улыбнулась.
– Один ноль в вашу пользу, сэр.
Он может переводить на ее счет сколько угодно, она-то знает, что не потратит ни цента из этих денег.
– Ты такой умный, Бен.
Тот прищурил глаза.
– Но заруби себе на носу: ты должна останавливаться только в надежных отелях и с надежными людьми, это мое требование к тебе. Хотя, конечно, найти в кукурузных полях Айовы «Хилтон» не так просто.
Линдси рассмеялась.
– Я глубоко сомневаюсь, что в кукурузных полях Айовы найдутся какие-нибудь грабители. – Зеленые глаза девушки возбужденно сверкнули. – Да, фургон – это будет классно.
– Ты такая спорщица, а я так размягчаюсь рядом с тобой… Так как, готова ты пойти к маме и рассказать о своих планах?
– Не уверена, что сейчас подходящее время для этого, Бен.
– А почему бы и нет. Пойдем, я буду тебя сопровождать – для моральной поддержки.
– Спасибо, не стоит. Я все должна сделать сама – включая разговор с матерью.
– Твое упрямство растет с каждым часом, мисс Уайтейкер. Тогда я тебя провожу хотя бы до дверей библиотеки.
– Ты такой джентльмен, – сказала Линдси и церемонно наклонила голову в знак согласия.
– Прошу, мадемуазель, – сказал Бен, предлагая руку.
Они вышли из гостиной и пересекли зал, пол в котором был покрыт изразцами ручной работы из Испании, и подошли к двойным резным дверям – входу в библиотеку.
В тот момент, когда Линдси подняла руку, чтобы постучать, изнутри донесся звон разбитого стекла. Бен распахнул обе створки и ринулся внутрь, Линдси поспешила за ним по пятам. При виде происходящего они застыли с расширенными от удивления глазами.
– Боже! – сказал Бен едва слышно. С большого портрета главы семейства, висевшего на дальней стене, стекала на пол жидкость янтарного цвета. Холст был разорван, а на ковре лежали осколки стекла. По всему помещению распространялся запах дорогого спиртного.
– Мама? – сказал Бен и шагнул вперед.
Меридит Уайтейкер, пошатнувшись, повернулась к детям. На ее бледное, изможденное лицо упали космы каштановых волос – обычно тщательно ухоженные, они были сейчас дико взбиты.
Жена Джейка Уайтейкера была высокой, стройной и очень красивой женщиной. В Голливуде она снискала уважение отменными, полными внутреннего достоинства манерами, выдававшими ее высокое происхождение. Она – потомок древнего аристократического рода, и самые неразборчивые в выражениях мужчины в ее присутствии не решались прибегать к крепким словечкам и соленым выражениям. Одним своим появлением она умела внушить уважение к себе. Но сегодня, первый раз в жизни, Меридит Уайтейкер, урожденная Сен-Клэр, была совершенно пьяна.
– А-а, – сказала она, опершись рукой о массивный стол, – вот и наследник Уайтейкер изволил пожаловать. А это кто? Неужели крошка Линдси? Она дома и скорбит об отце, о своем безупречном, богоподобном отце. Ну, что ж, – сказала она, махнув рукой в сторону изуродованного портрета, – вот он, во всей своей красе. Может быть, нам еще отдать троекратный поклон его изображению?
– Мама, хватит, – сказал Бен. – Может быть, ты ляжешь? Это все так на тебя не похоже.
– Не похоже? – спросила она и засмеялась высоким, почти визгливым смехом, от которого Линдси вздрогнула. – Да, разумеется, это не похоже на меня. Умение держаться, это, знаете ли, много значит. Ты имел возможность лицезреть великого Джейка Уайтейкера в его лучшие годы, в блеске его славы и таланта… А сам был неотъемлемой частью его комбинации, всего этого шантажа!